Другой Петербург

Сомов был только художником — гениальным, но занимавшимся исключительно своими «радугами» и «маркизами», создавая несравненные по драгоценности живописи полотна. Бенуа — тоже живописец, весьма плодовитый, но более культурный, чем талантливый. Зато он блестяще владел пером, и первый в России стал настоящим историком и критиком искусства. Философов был, вероятно, наименее даровит, но склонен к политическим и религиозным размышлениям, в искусстве разбираясь слабо. Нувель увлекался музыкой, и хоть был любителем, но такого класса, что к советам его прислушивались Стравинский и Дебюсси.

Дягилев же… Он мог, конечно, писать статьи, и даже книгу целую как-то написал о Д. Г. Левицком. Сочинял романсы, пел баритоном. Но не в этом его значение для русской и мировой культуры.

Дягилева в буквальном смысле можно назвать гением русского искусства (гений — от латинских слова genius, gigno, «рождать» — бог мужской силы, олицетворение сил и способностей). Этот удивительный человек имел какие-то особенные флюиды, заставляющие художников под его воздействием раскрываться во всей полноте. Все, к чему он прикасался, приобретало небывалые до того блеск и новизну.

У Дягилева была маленькая слабость: он любил великих людей. Для начала перезнакомился со всеми современниками, в величии которых уже нельзя было усомниться. О Чайковском, «дяде Пете», уже вспоминали; но он и с Толстым беседовал в Хамовниках (ездили вместе с Димой на поклонение), и Чехова уговаривал стать редактором журнала «Мир искусства». Редко кто из русских людей мог похвастаться личным знакомством с Брамсом, Верди, Золя, Уайльдом, Бердсли, Беклином, Штуком, Уистлером… не успел, пожалуй, только с Вагнером, исключительно потому, что тот умер в 1883 году. Потом Дягилев сам стал делать великих: Бакст, Стравинский, Прокофьев, Гончарова с Ларионовым, Нижинский, Карсавина, Мясин, Лифарь, — да и такие иностранцы, как Пикассо, де Кирико, Кокто, многим ему обязаны.

Дитя, можно сказать, уральских гор, нежные годы проведший в раздолье родной природы, Дягилев двинул русское искусство в Европу. Видел он своеобразие нашего национального гения вовсе не в этнографических курьезах, собранных трудолюбивыми немцами, Далями да Гильфердингами. Главное — душа. Язык может быть общим для всех народов, но интонация неизбежно своя.

В 1897 году, когда друзья окончили университет, все — и Сомов с Бенуа, и Дягилев с Философовым — съездили за границу (тогда же не известный им Михаил Кузмин трепал по щеке своего Луиджино, где-нибудь на ступенях Испанской лестницы у Санта-Тринита)…

Для начала Дягилев решил организовать выставку современных европейских художников, и тут же созрела мысль об издании своего журнала. Друзья, вроде бы, увлеклись идеей, но делать ничего не хотели. Вся тяжесть организации легла на Дягилева. В ход пошел знаменитый дягилевский шарм, перед которым невозможно было устоять.

Тут на сцене появляется еще один дом на Галерной (вернее, главный фасад выходит на Английскую набережную, но участки здесь, как мы знаем, сквозные). Впрочем, флигель по Галерной, 13 тоже стоит отметить: здесь в рисовальной школе, устроенной княгиней М. К. Тенишевой, как-то преподавал И. Е. Репин. Но это решительно не наш герой. Адрес главного флигеля — Английская набережная, 12. Особняк и на вид весьма замечателен: невелик, но облицован камнем, с княжеским гербом во фронтоне. Дом Тенишевых.

О княгине Марии Клавдиевне скажем несколько слов. Точный год ее рождения неизвестен: биографы расходятся между 1857 и 1867; скорее, однако, 1864. Имя отца таинственно; существует версия, будто отцом был Александр II; при известном женолюбии государя, это весьма вероятно. В детстве Марию, как ей помнилось, называли по отчеству Георгиевной, а потом вдруг стали именовать Морицевной — по отчиму, фон-Дезену. Однако при замужестве записали Клавдиевной: по первому мужу матери, Пятковскому. Выдали ее замуж (шестнадцати лет? девятнадцати?) за некоего Рафаила Николаева. Муж был, по словам княгини, «белокурый, чистенький, 23-х лет, женственный, бывший правовед». Среди его старших друзей отмечен поэт Апухтин. Частые отлучки из дому, демонстративное увиливание от супружеского долга — с этим все ясно.

Вторично Мария Клавдиевна вышла замуж в 1892 году — за князя Вячеслава Николаевича Тенишева. Муж-миллионер, основатель коммерческого Тенишевского училища на Моховой, музыкант, этнограф, археолог — находился, тем не менее, в стороне от затей княгини, увлекавшейся пением и рисованием и любившей покровительствовать художникам. У нее на набережной был еще один особнячок (д. 6), в котором имелась квартирка, называвшаяся княгиней «конспиративной». Сюда вход мужу был запрещен, и здесь-то собирались у нее в гостях Врубель, Малютин, Серов, Коровин, Левитан… Впору вешать мемориальную доску. Забавно, что на этом доме доска, действительно, висит, посвященная какой-то стачке железнодорожников в 1905 году.