Другой путь. Часть вторая. В стране Ивана

Так постепенно уяснил я себе это странное явление. О, я способен был разгадывать и не такие загадки! Они просто не успели еще хорошо узнать. Не успели проникнуться верой в то, что земля — их собственная, как прониклись этой верой все их соседи или те пятнадцать молодых парней и девушек из их же деревни, что работали на общем поле без оглядки на других. И будь у них председателем один из тех пятнадцати, он, может быть, не поленился бы всем остальным это разъяснить.

Но, с другой стороны, как можно было не знать! Жить на земле и не знать, что ты ее хозяин! Боже мой! Сделайте меня хозяином земли там, на полупутье, и я покажу вам, для чего дана человеку богом земля!

5

Заозерье оказалось крупной деревней. В ней были две лавки, столовая и почта. Первым долгом я зашел на почту и послал Ивану Петровичу телеграмму, прося его не беспокоиться по поводу моей задержки. А в пояснение задержки я написал: «Изучаю народ, с которым надо дружить». Вот как я ему написал для успокоения. Пусть засветятся одобрительно его серые глаза под своими мохнатыми прикрытиями, и пусть лишний раз будет где-нибудь сказано обо мне хорошее слово.

Отправив телеграмму, я пошел искать колхозную контору. Она оказалась почти напротив столовой, по другую сторону улицы. Увидя выходившего из конторы человека, я сказал ему коротко, чтобы не затруднить пониманием трудной для него вежливости:

— Тут у вас представитель один есть из области. Депутат. Вы не слыхали?

И простой вопрос оказал свое действие. На него сразу же последовал нужный мне ответ:

— Как не слыхать? Слыхал. И даже видал. Там он сидит, в конторе. Только у них совещание сейчас. Или вы тоже на совещание?

— Нет, я только к ней. Мне только она нужна.

— А-а-а…

Он посмотрел на меня с недоумением. Но я не стал пускаться с ним в подробности о моей женщине и сказал:

— Ничего. Я здесь подожду.

Он с тем же недоумением протянул: «А-а…» — и направился прочь. Отойдя немного, приостановился было, явно желая у меня что-то переспросить, но раздумал и продолжал свой путь, не забыв, правда, оглянуться на меня еще раза два.

А я прошелся несколько раз туда и сюда перед конторой, стараясь не задерживаться подолгу под окнами, чтобы она не заметила меня раньше времени. Не стоило нарушать ее занятость. На свободную голову сильнее будет ее радость при виде меня.

Походив немного возле конторы, я перешел на другую сторону улицы и присел там на скамейке перед палисадником. Но и там я недолго посидел. Какой-то мужчина в очках выглянул дважды в окно конторы. Я подумал, что вот и она, моя женщина, так может выглянуть. А выглянув, увидит меня, обрадуется, заторопится и перепутает все свои дела. Чтобы этого не случилось, я поднялся с места и вошел в столовую. Она оказалась почти пустой, и я без труда нашел в ней такое место, откуда мог сквозь боковое окно наблюдать за конторой.

И вот я сидел в столовой, поглядывая сквозь окно на крыльцо конторы, где шло совещание и где моя женщина тоже говорила что-то умное и дельное. Я заказал себе щи из кислой капусты и котлеты и, конечно, постарался уничтожить это все побыстрее, чтобы успеть вовремя выскочить из столовой и оказаться перед ней, когда она появится на крыльце конторы.

Но только двое мужчин вышли за это время из конторы. Наскоро выпив стакан компота, я расплатился и поспешил вой из столовой, чтобы не прозевать момента. Еще двое мужчин вышли из конторы. Один из них был с портфелем и в очках. Как видно, совещание подходило к концу. С минуты на минуту могла появиться на крыльце и моя женщина. Я подошел поближе, перебирая в памяти слова, приготовленные для разговора с ней. Но они как-то непослушно вдруг повели себя, эти слова, вылетая из моей памяти и не желая идти на язык. Приходилось наспех придумывать новые.