Другой сценарий

— У моей прабабки есть сестра в Хельсинки. Готова выслать вызов. Хочу съездить на пару недель. Я могу рассчитывать на благожелательность при утверждении?

Мальцев откинулся в кресле и задумчиво уставился в потолок.

— Ректор, партком и я — поддержим, — наконец изрек он. — А с Комитетом Комсомола сам решай.

По едва уловимому движению его глаз я понял, что с Председателем местного комсомола он в контрах.

— Годится! Давай так. Мне приглашение придет в начале сентября. Чтоб на каникулах поехать. Я схожу на Желябова, возьму анкеты и приду к тебе. Заодно познакомлю с маклером, он твой вопрос решит. Устраивает?

— Дорого у вас там участки продаются?

— Не парься. Тебе по любому достанется. Отвечаю.

Мальцев еще раз осмотрел меня. Я ему подмигнул. Сейчас в Союзе дела так и делаются. Обмен услугами. Ты ему помогаешь купить участок с видом на залив. А он тебе помогает получить разрешение на поездку в соседнюю страну. Пожали друг другу руки, весьма довольные.

А потом я, из профкома, прямиком направился в Комитет Комсомола. Он в правом крыле, недалеко от столовой. Логово сознательной молодежи занимает две комнаты. В большой, скучали две симпатичные студентки. Очень оживившиеся при моем появлении. У меня взяли комсомольский билет. И десять копеек взносов. Заполнили учетную карточку комсомольца, и при этом не останавливаясь трещали. Секретаря Комитета зовут Ярослав Меркушкин. Четвертый курс факультет Статистики. А ты в общаге будешь жить? А почему из Москвы уехал? Тебе нравится в Ленинграде? А почему Финэк, а не ВоенМех? Ответы их похоже не очень интересовали. Тут открылась дверь, и вошел парень. Как я понимаю, симпатичный. Тоже в костюме и галстуке. По просиявшим лицам девиц, уставившихся на парня с обожанием, я понял, что это и есть комсомольский вождь.

— Ты ко мне? — спросил он.

— Да, у меня тут личный вопрос. — он внимательно меня осмотрел.

Это и сейчас общее правило. Прежде чем приступить к беседе, присматриваются к собеседнику. Потому что бывают, без всяких шуток, правоверные комсомольцы, что пристают с разной высокопарной хренью. Но я фейс контроль прошел. И он сказал:

— Ну, заходи. Оля! Сделай мне чайку! — а неплохо он устроился. Кажется, спит с ними по очереди.

— Ярослав — протянул он руку. Я пожал и представился. Мол, я Николай. А дело в следующем. У меня родственники в финке. Буду пробовать съездить. В Сентябре придет вызов. Поможешь?

Он, как и председатель профкома, задумался. А потом осторожно спросил:

— А еще вызов сделать будет можно?

— Один? Или… — я обернулся к двери, за которой сидели девицы.

— А что, можно и пару? На меня и жену?

— Один — точно можно. А насчет семейной пары мне нужно уточнить.

— Ни слова больше! — он засмеялся. — Николай, ты можешь быть уверен, что комсомол поддержит твою поездку.

— Тогда дай твой домашний телефон. Тебе позвонят, обсудишь.

Он продиктовал. А потом добавил:

— Вот еще что. Там у вас комсорг потока. Наташа Анисимова — его глаза мечтательно прищурились. — Я ей скажу, но ты уж проследи, что бы она сделал протокол собрания. О том, что не возражают против твоей поездки. Она знает, как написать.

Выйдя из института, я, не откладывая, пошел на площадь Мира. Кажется, у Каверзнева будет куча работы. Нефик ученого изображать. Но пресловутого Кролика я там не нашел. Только бык, получивший от меня по колену, подпирал стену недалеко от Бюро Обмена. По-свойски хлопнули руками. Он, похоже, думает, что я его случайно одолел. И готов еще раз попробовать. Но дисциплину этот Кролик вроде бы поддерживает. Хоть и сквозь зубы, но мне сказали, что Кролик будет завтра. Если что передать, то скажи. Сказал, что завтра в двенадцать буду здесь, прошу со мной встретиться по делу. Развернулся и пошел домой.

Вернувшись из Лодейного поля, Сурков и я всю ночь сидели в Невских Банях. Эта услуга там есть официальною. Что меня сильно удивило. Нет, чтоб ее получить, нужно конечно доплатить. И весьма существенно. Зато у нас с Серегой был отдельный номер. А банщик предложил самый широкий спектр услуг. От алкоголя, до девочек, и мальчиков, если заинтересует.

Забавно то, что мы, не сговариваясь, отказались от разврата. И налегали на еду и выпивку. Но и это, после часов трех парилки с перерывами.

— Что думаешь, Серега?

— После выходов я думал и думаю, что название романа Горького «Мать»- какое то неполное. Может расскажешь уже?

— Рано. Не обижайся. Скажу только, что на Седьмое Ноября, ты ничего не планируй. У нас будут дела.

— Дух. У меня еще недавно было безупречное прошлое. Достойное члена Политбюро. Но я связался с тобой. И ладно, что меня теперь не возьмут в ЦК, пусть страдают, раз не ценят. Но пропускать праздники?!

— В этом и смысл! Тебе же ничего не хочется после выхода? Я и спасу тебя от разврата, и морального падения!

— Совсем?

— Нууу… я ж не господь. Да и он не справится. Одна надежда, что сам откажешься… — я засмеялся — и вообще, Сурков! Люди делятся на тех, кто любит страдать, и тех, кто в этом не признается!

Глава 31