Другой сценарий

Спас поэта и певца Лаэртского, помиравшего после инсульта. За компанию с Абрамовичем отвезли его в Германию, а там сделали операцию, и вылечили.

А потом просто переехал в Германию, как этнический немец. Времена у нас настали совсем грустные.

Глава 35

— Вон тот, Сурков. Второй слева.

Серега внимательно разглядывал в бинокль унылую картину осеннего кладбища. Небольшая группа людей собралась вокруг вырытой могилы. Немного в стороне от нее стояли два могильщика.

Мы зря съездили в Березку, на набережную Макарова. Я надеялся, что нужного нам человека я покажу Суркову там. Но его не было. Мы, пренаглейшим образом, прокорумпировали трешником мужика на входе. На загодя добытые внешпосылторговские чеки, закупили сигарет, мужского парфюма, и уехали.

Идея была в том, что сейчас, Костя Могила частенько проводит время возле этого магазина. То ли руководит, толи берет дань. С ломщиков, кидал и таксистов, что там трутся. Но не срослось. Уезжая, в пятницу, домой, мы заехали на толкучку возле Юнного Техника, что на Краснопутиловской. Поторговавшись, купили бинокль у пьяненького мичмана.

Я провел субботу с мамой, а в воскресенье, в полдень, мы уехали. Только поехали не вдоль залива, а выбрались на Таллинское шоссе. Свернули на Волхонское шоссе, и съехали на грунтовку. В лесу оставили машину, и с километр брели. Ну, типа грибники. Приблизившись к границе Южного Кладбища, я достал бинокль и внимательно огляделся.

В этот раз нам повезло. Да и вообще, на кладбище было достаточно оживленно. Ходили какие то люди, подъезжали траурные процессии.

— Смотри внимательно Серега. Это наш противник. Очень и очень крутой чувак. Константин Арьевич Розенгольц. Тридцать лет. Сын академика. Из скромности, взял фамилию матери. Так что сейчас он Яковлев. Закончил математическую спецшколу. Чемпион города по вольной борьбе. Мастер спорта. Рассказывают, что служил в спорт роте. Мне думается — врут. Мне кажется, что в ГРУ он служил. Ибо резок не по-детски. Я точно знаю, что в него, однажды, в закрытом помещении, разрядили рожок калаша.

Сурков опустил бинокль, и посмотрел на меня:

— И что?

— Сам видишь. Кроме стрелка, там было трое. Двое погибли, а у этого — ни царапины. Ну и вообще, лучший могильщик СССР. Стандартную яму, в самом тяжелом грунте, выкапывает за сорок минут — максимум. И обрати внимания на его машину.

У сторожки, на въезде на кладбище стояла белая шестерка с черной крышей. Приметное авто.

Серега вернул мне бинокль, и мы пошли обратно к своей тачке.

— Их будет четверо. На двух машинах. Один наган, прабеллум. И обрез охотничьего ружья. Двенадцатый калибр. Не исключено, что в дальнем сопровождении будет еще одна машина. Еще двое. Но эти, вряд ли вооружены. Просто присмотр.

Погода чисто по-питерски испортилась в выходные. И мы брели сквозь лес под дождем.

— И чего ты сепетишь, Дух? Если он классик- достаточно накрасить тебе губы. Легкий макияж с накладными ресницами, и он потеряет остатки воли и падет в твои объятия без боя.

Я хмыкнул. Александр Карелин, заканчивая карьеру борца, достаточно откровенно рассказал о нравах в сборной. И о засилье педиков, среди борцов классического стиля. Но откуда об этом знает Сурков? Я, до Карелинского интервью, и думать не думал.

— Знаешь, Сурков. Нам нужно в Австралию.

— В смысле?

— Там падает поголовье акул-людоедов. Нужно выпустить тебя к ним, в море. Достал уже.

— Да ладно, пусть будут. Чего тебе акулы сделали? Но без автоматического оружия нам не сдюжить. Фюлер, или Шибай?

Я снова хмыкнул. Мой отец лупил меня по задницы всего два раза. Дело в том, что совсем недалеко от нашего города, располагалась линия обороны Ораниенбаумского плацдарма. И с самого детства все пацаны, так или иначе, находили какие-то штучки с той войны. Впервые мне влетело, когда мы, лет в восемь, всемером подорвали гранату РГД 33(это я потом узнал, как она называется). А тогда, сопливые и серьезные деятели, сняли осколочную рубашку. Ну нафиг, еще убьет кого. И бросили гранату в костер. Быстро убежали, сели в лодку, и переплыли на другой берег реки. У меня до сих пор сводит живот ужасом, когда я вспоминаю, что костер почти погас. И мы вернулись, и Петька Шибаев пошел, и подбросил дров в костер. И мы снова уплыли. Мы были на середине реки, когда рвануло.

На той стороне реки, куда мы уплывали, стояли трехэтажные дома, в которых мы все тогда жили. Из них высыпали все жители. Родители похватали нас, своих чад, и утащили по домам. Где всем нам всыпали. И крикам о том, что мы и сами не понимаем, что это было, никто не поверил.