Другой Утешитель. Икона Пресвятой Троицы преподобного Андрея Рублева

В действительности же этот понимающий взгляд, если придерживаться формальной точности, приходит все-таки «извне» и благодаря самой своей направленности преодолевает всякие национальные, культурные и конфессиональные различия. Именно поэтому и книга эта есть нечто гораздо большее, чем просто выдающийся научный подвиг или драгоценное духовное наставление. И я беру на себя смелость утверждать, что в ней говорится не только об иконе Святой Троицы Андрея Рублева, но и, ad intentionem, о зримо выраженном в ней молитвенном умысле двух святых мужей, Сергия Радонежского и Андрея Рублева. Молитвенный же их умысел – это всеобщее воссоединение (что в церковнославянском тексте литургической молитвы обозначается как «соединение всех») – под сенью «нераздельной Троицы». И я надеюсь, что книга, как и икона, о которой она повествует, обернется победой над «ненавистной враждой мира сего», утешит тех, для кого всеобщее воссоединение является сокровеннейшим делом, послужит неугасимой лампадой, освещающей путь к цели, которую в молитве, именуемой Первосвященнической, определяет Сам Иисус Христос:

Ut omnes unum sint! Да будут все едино (Ин. 17:21)!

Сергей Аверинцев

Москва, в праздник святого Василия Кесарийского, 1993 г.

Введение

Икона Святой Троицы, написанная преподобным Андреем Рублевым, во все времена вызывала огромнейший интерес. Летописные тексты повествуют об обстоятельствах ее возникновения, один из Церковных Соборов включает ее в число канонических образцов, современные авторы посвящают ей свои богословские, исторические и искусствоведческие исследования, количество которых постоянно множится. Само изучение этой сопроводительной литературы стало уже отдельной отраслью науки[2]. Нет, пожалуй, на свете другой иконы, о которой было бы так много написано.

Желающий составить себе представление об этом живом научном интересе к «Троице» Рублева будет удивлен многообразием попыток истолковать ее в рамках едва ли не каждой области знания, начиная от богословия и заканчивая социологией. Это выдающееся творение, по праву считающееся шедевром и с художественной точки зрения, приводит в благоговейный трепет не только верующих, для которых, собственно, оно в первую очередь и создавалось, но даже тех, кто далек от религии.

Это обескураживающее многообразие интерпретаций, подчас абсолютно противоположных друг другу, объясняется разными причинами, как внутренними, так и внешними. Если отбросить толкования, имеющие чисто субъективный характер или же преследующие цели, совершенно чуждые внутреннему содержанию иконы, то выяснится следующее: вся эта неопределенность обусловлена, с одной стороны, тем, что икона Рублева – творение поистине самобытное, а с другой – тем, что она венчает собой более чем тысячелетнюю историю иконографии. Как здесь отыскать верную точку опоры? Ведь если не учитывать историю формирования иконографической традиции, являющуюся, в свою очередь, лишь зримым отражением еще более продолжительной истории, связанной с истолкованием соответствующего отрывка из Книги Бытия (Быт. 18: 1–16), вряд ли можно по достоинству оценить значение иконы и разглядеть в ней те особенности, которые отличают ее от предшествующих ей образцов. «Троица» Рублева одновременно и предельно традиционна, и в высшем смысле уникальна.

Ибо сколь бы внешне близкими ни казались с первого взгляда многочисленные иконы, изображающие «Гостеприимство Авраама», единого образца, посвященного этому сюжету, не существует. Каждый из основных сформировавших иконографическую традицию типов несет свой, только ему присущий «смысл». Кроме того, отдельным мастерам как до Рублева, так и после, вплоть до наших дней, порой удавалось, каждому в меру его дарования, придавать своим творениям особое звучание. Именно на выявлении уникальности творения Рублева мы и сосредоточим наши усилия в настоящей книге.

Мы сознательно отказались от критического анализа обширной побочной литературы, тем паче что большая ее часть издана в России и западному читателю либо малодоступна, либо недоступна вообще[3]. Свою задачу мы видим не в приумножении знаний об иконе Рублева, а прежде всего в том, чтобы помочь тем, кто молится перед ней сегодня, открыть для себя ее вневременное благовестие. То есть подвигнуть их к тому молитвенному деланию, которое совершал перед иконой Святой Троицы Сергий Радонежский, как о том свидетельствует автор его «Жития». Речь идет об исполненной Духа молитве, об осмысленном поклонении неисчерпаемой тайне Пресвятой Троицы. Ведь, по словам самого Рублева, всякое созерцание иконы должно вести нас от изображения к тому, что изображено.