Друиды

По поводу других провинций следует отметить, что многие писатели подчеркивали миролюбивый замкнутый уклад лигурийской культуры. Некоторые исследователи в подтверждение указывают на их предполагаемую религию, а некоторые — на состав бронзовых кладов, найденных на их территории. В отношении кладов знаменитым примером является клад из Бриода (Юра)[42], состоящий из 269 бронзовых предметов, из которых 256 представляют собой серпы и только три предмета являются оружием (один фрагмент меча и два маленьких наконечника копья); и другой клад в Ларно (Юра)[43], в состав которого вошло 1485 предметов, из которых было не более 126 фрагментов мечей и копий. Конечно, аргумент, основанный на составе этих и других кладов, не вполне убедителен; многое зависит от того, служили ли эти топоры оружием или нет и относятся ли сравниваемые клады приблизительно к одному времени; тем не менее преобладание земледельческих орудий в этой области[44] заслуживает сопоставления с находками из других стран, такими как большой клад из Уэльвы[45] на юге Испании, состоящий более чем из ста бронзовых мечей и кинжалов, или такие британские клады, как клад из Блэкмора в Гемпшире[46], где был найден 61 предмет, и лишь пять из них не являются составными частями мечей или копий. И если на основании этих данных выглядит разумным предположение, что лигурийцы были по существу миролюбивым народом, мы можем выдвинуть и дальнейшее предположение, что они никак не были связаны с истоками друидизма. Ибо одну из основных целей друидического учения, как нам известно, составляло побуждение к воинской храбрости, и предпочтение, которое оказывали друиды военным идеалам, не вызывает никаких сомнений; так что создается такое впечатление, что их религия вряд ли могла развиться на лигурийской почве.

Конец бронзового века является замечательным периодом в доистории Галлии, потому что он стал свидетелем доминирования зарейнских культур не только в долинах Сены и Роны, но и в более западных областях, например в долине верхней Луары. Частично эта экспансия стала следствием уже существовавшей на тот момент общности между восточно-галльской культурной провинцией и рейнской областью, заметной уже на ранних стадиях бронзового века, но непосредственной ее причиной послужило переселение в эту область нового народа, называемого народом культуры погребальных урн (Urn-Field people). Эта самобытная культура, характеризуемая обширными кладбищами сожжений в урнах, зародилась и сложилась в части Центральной Европы, занимаемой ныне землями Юго-Восточной Германии (Тюрингия, Саксония и прусская Силезия), Северо-Западной Чехословакией, Австрией и Венгрией.

Долгое время народ, населявший этот восточно-центральный район Европы, поддерживал тесные торговые связи с Юго-Западной Германией и Рейнской областью, а также с лигурами в Северной Италии; однако к концу бронзового века, т. е. примерно к 1000 г. до н. э., он начал постепенно продвигаться на запад. Сначала носители этой культуры проникли в Юго-Западную Германию, Рейнскую область и Швейцарию, а также в Центральную Галлию до Луары, причем почти в то же время близко родственные им народы также спустились по долине Роны и расселились в Юго-Западной Франции, а через Пиренеи прошли в Каталонию[47].

Экспансия народа культуры полей погребальных урн по времени совпала с началом использования железа в Западной Европе; а культуры, сложившиеся в новых областях их распространения, относятся к самой ранней или галльштаттской стадии железного века. Слово «Галльштатт» является названием деревни в австрийском Тироле, где было найдено богатое кладбище носителей первой железной культуры, и по этой деревне называется соответствующая стадия развития культуры, где бы ни обнаруживались сходные остатки. Это просто удобный ярлык, обозначающий особый уровень культуры, и его можно свободно использовать, учитывая, конечно, что он не заключает в себе скрытых импликаций ни расового родства, ни даже полной культурной идентичности.

Использование нового металла и новое название «галльштаттская» культура наводит на мысль, что окончание бронзового века в Галлии совпало с полной революцией в образе жизни, произошедшей под влиянием хлынувших в страну завоевателей, обладавших над туземными племенами военным и техническим преимуществом. В действительности все было совсем не так. Первая галльштаттская культура Галлии была просто продолжением цивилизации бронзового века с тем отличием, что народы культуры полей погребальных урн несли с собой инновации, характерные для восточноевропейского ареала. Благодаря этому взаимопроникновению культур возникла единая культура раннего железного века, простиравшаяся от Франции до Австрии. Однако в сущности Галлия, не испытала существенных этнографических изменений; нельзя говорить и о том, что она якобы была захвачена новым галльштаттским народом. Новая культура медленно развивалась с начала бронзового века на землях, граничивших с Галлией, и оттуда лишь постепенно распространилась по всей ее территории.