Друиды

Ночью собрался военный совет. Но и там было тихо. Никто не обвинял Верцингеторикса в том, что он втравил нас в эту несчастную битву с Цезарем. Никто не говорил, что нам следовало оставаться в Герговии после того временного успеха. Рикс поступил так же, как поступил бы Цезарь: он преследовал разбитого врага, стремясь нанести ему окончательное поражение. А я глядел в огонь и думал о том, что нам ни в коем случае не стоило вести себя так, как Цезарь. Но я не стал ничего говорить. Молчали и другие. Совет окончился ничем.

Покинув дом собраний, я вернулся в свой шатер. Гобан Саор тут же спросил меня:

— Ведь князья не станут таить зла на Верцингеторикса, Айнвар? Они же видят, какую цену он заплатит за свои амбиции и мечты. И не только он. Мы все заплатим.

— Мы мечтали вместе с ним, — напомнил я мастеру. — Мы все надеялись, что сможем остаться свободными.

Следующий день принес следующую битву. На этот раз наши союзники собрали ударный отряд из лучших воинов и атаковали римский лагерь на большом холме к северу от Алезии. Цезарь не смог защитить его подобно другим местам, уж слишком много бы пришлось копать и строить. Холм защищали два легиона. Их потеря обернулась бы для римлян серьезным уроном.

Верцингеторикс снова вывел людей за стены. Он хотел воспользоваться тем, что силы римлян оказались растянуты между первой и второй линиями обороны. Казалось, у нас появился шанс. Воины эдуев успели оправиться от предыдущего поражения, теперь германцы не должны были произвести на них столь сильное впечатление, как в первый раз. Для надежд не было особых оснований, и все же мы надеялись.

Эта схватка оказалась самой жаркой из всех. Галлы использовали римский обычай защищаться сомкнутыми над головами щитами и теперь их копья летели низко над землей, исправно поражая противника. Рикс возглавил атаку на внутренний круг с мрачной решимостью. Он понимал, что третья попытка дает ему последний шанс. Тройка — это великая сила. Тройка — это число судьбы. Стоя на стене, я забыл дышать, и так бы и задохнулся, если бы раньше не закружилась голова. В какой-то момент по крикам мне показалось, что наши воины все же прорвали римскую линию обороны. Но я тут же заметил фигуру в ярком малиновом плаще. Цезарь скакал сквозь дождь стрел и копий, будто прикрытый непроницаемым куполом. Его появление неизменно приводило к взрывам энтузиазма среди легионеров.

Я поискал глазами Рикса. Некоторое время я не мог его разглядеть, а потом вдруг вороной вылетел из рва в таком прыжке, который стал бы последним для большинства всадников. Гай Юлий Цезарь оказался лицом к лицу с Верцингеториксом. Похоже, это стало неожиданностью для обоих воинов. Оба разом остановили своих коней, но ни один даже не взялся за свое копье. Издалека немногое можно было разглядеть. Отсюда я различал только малиновый плащ и вороного коня, но даже на таком расстоянии ощутил столкновение двух могучих воль.

— Ну что, поединок вождей? — с надеждой пробормотал Ханес рядом со мной.

— Не думаю, — отозвался я. — По сравнению с нашим королем римлянин — старик. Верцингеторикс не станет сражаться с ним, это не добудет ему чести.

— А как думаешь, Айнвар, Цезарь это понимает? — Ханес сопел от азарта. — Если поймет, у него же будет преимущество! Он может напасть и разом выиграть эту войну. Если галлы увидят, как падет Верцингеторикс, они уже не смогут сражаться!

В словах Ханеса был резон. Я почувствовал, как по телу побежали мурашки. Менуа учил, что магией следует пользоваться только после тщательного обдумывания своих действий и полного осознания возможных последствий. «Сначала прочитай знаки и знамения», — часто говорил он. «Убедись, какое воздействие твоя магия окажет на будущее. Никогда не действуй под влиянием импульса!» Но когда я увидел Рикса напротив Цезаря, все наставления вылетели у меня из головы.

Не задумываясь, я связал на пальцах самый сильный из известных мне защитный символ и принялся выпевать имя Верцингеторикса. Я вкладывал в песню всю силу духа, на какую был способен. Незримый клубок энергии мгновенно пересек пространство и развернулся сетью, охватывая моего душевного друга с ног до головы. Ханес не сразу, но все же понял, что я делаю, и стал помогать. Наши голоса слились.

Мы пели и ждали, едва ли смея надеяться. Оба командующих некоторое время стояли друг против друга, а потом Цезарь высокомерно отвернулся, повернул коня и погнал его галопом вдоль своих позиций.

Смогла ли моя магия задержать руку римлянина? Никогда мне не узнать этого. Стоя на стене Алезии в тот день, мы с Ханесом хотели верить, что несколько мгновений назад мы спасли жизнь Верцингеториксу. Но доведись мне попасть в ту же ситуацию сегодня, я использовал бы всю свою силу, чтобы подтолкнуть меч Цезаря рассечь моего душевного друга пополам! Мудрость и время открыли мне великое добро дара жертвоприношения!