Друиды Русского Севера

Требует внимательного осмысления и вытекающая из семантики «Энигмы» полярная оппозиция Сатурна и Нептуна. Если они в «Энигме» маркируют образы божественных Хранителей Полюсов, то, очевидно, Сатурна следует соотнести с Северным Полюсом. В астрологической географии Античности Сатурн/Крон покровительствует именно северным регионам. Тогда Нептуну достается Южный Полюс. На первый взгляд, зримых оснований для этого нет. Нептун/Посейдон — владыка Атлантиды, то есть Крайнего Запада античной сакрально-географической ойкумены.

Однако вдумаемся: Атлантида — земля потонувшая, и Нептун царствует в Подводном Мире, тем самым оказываясь в бинарной оппозиции к царю суши Сатурну. А если вспомнить обозначенный выше убедительный алхимический коррелят индейскому мифу о Хранителях Полюсов: Северный Полюс соответствует отвердению, Fixatio, а Южный — растворению, Dissolutio, — то надо признать, что «Энигма» вполне согласуется с этой парадигмой. Сатурн повелевает твердыми, фиксированными северными скалами, а Нептун ответствен за ту область пространства, где произошло растворение, преобразование земли в воду — Dissolutio.

Впрочем, надо признать, что все эти неоспоримые коннотации все-таки не дают достаточного материала для убедительной реконструкции гипотетического изначального мифа о Хранителях Полюсов. Для этого необходимы дальнейшие исследования. Возможно, следует внимательнее проанализировать полярные мотивы в алхимических первоисточниках, которые в данном контексте недостаточно изучены.

По-видимому, в этих исследованиях нельзя ограничиваться только европейскими текстами. Вот лишь один штрих, нуждающийся в дальнейшей проработке: даосская парадигма обретения духовного бессмертия, которая выглядит как весьма точный смысловой аналог биполярному мифу «Энигмы». Знаменитый даос XII–XIII вв. Чан-Чунь, предпринявший путешествие в ставку Чингисхана, в одном из своих творений (его текст сохранился в «Си ю цзи», «Описании путешествия на Запад» Ли Чжичана) так писал о преодолении греховного начала плотского тела: «В таком случае, посредством служения Северной Медведице, можно постепенно подняться в Южные Палаты, в Чертог самосожжения». Исследователи этого текста поясняют, что самосожжение здесь означает духовно-алхимическое переплавление, подобное плавке металлов, а Южные Палаты — это Южная Полярная Звезда, «где пребывает дух долголетия и бессмертия, противоположная Северной Медведице»^{222}.

Достижение мистического Юга через служение северному Центру Мира может, разумеется, быть сопоставлено с духовным паломничеством от Полюса Арктического к Полюсу Антарктическому. Впрочем, вряд ли нужно выстраивать жесткую цепочку гипотетических заимствований от даосского Китая до Западной Европы через, допустим, посредство арабской алхимии. Хотя определенная линия преемственности тут все же просматривается, что подтверждается разысканиями в области возможной атрибуции «Энигмы».

Дело в том, что трактат «Aurelia Occulta», в начале которого помещена «Энигма», представляет собой диалог мудрого учителя, названного именем Сениор, и его ученика, по имени Адольф из Хассии (Hassia). Первые строки трактата — это обращение Адольфа к Сениору: «Приветствую тебя, достопочтенный Старец; поскольку я уже давно вижу, что только с тобой я нечто исследую духом возле этого Древа, то не могу не прервать тебя, не подойти к тебе и не вопросить о причине такого рода медитации (meditationis)»^{223}.

Очевидно, здесь говорится о медитативных образах «Энигмы Философов», в частности, о Солнечном Древе. Получается, что Сениор излагал «Энигму» ученикам и, вероятно, воспринимался как ее непосредственный автор. Сведения о нем сохранились. Сениор, Senior Zadith filius Hamuelis (в латинском произношении) — это Шейх Садик Ибн-Умайль, арабский алхимик, живший в Х веке. Он — один из тех арабских мыслителей, которые представляют средневековую философскую школу Харрана, наследницу доисламского и дохристианского месопотамского Гнозиса — сабейского Гнозиса, если трактовать термин «сабейский» в широкой исторической ретроспекции. Именно так и воспринимали сабейскую мудрость средневековые латинские алхимики, для которых творения мыслителей Харрана стали поистине всеобъемлющей основой. Возможно, и «Философическая Энигма» (точнее, ее неизвестный нам прототип) — из круга текстов Харранской школы.