Друиды Русского Севера

Реликты полузабытого прошлого духовной культуры человечества нередко сохраняются, как это ни парадоксально, в наследии народов и социальных групп далеко не благополучных, со сложной и даже трагической судьбой. Один из таких социумов — курды-йезиды, последователи древней доисламской религии, восходящей во многих своих аспектах к древнеиранским и праиндоевропейским верованиям. Исторические коллизии рассорили йезидов со всем миром авраамической традиции и превратили их полумиллионный этнос, в глазах этого мира, в дьяволопоклонников: результат недостаточного знания йезидской веры, впитавшей в себя, помимо архаичного субстрата, гностические и сабейские, манихейские и исламские аспекты. Историческое ядро религии йезидов, их святыни локализуются в Верхней Месопотамии, в Иракском Курдистане; нет нужды напоминать, что это обстоятельство никак не способствует спокойному поддержанию традиций, а то и ставит под сомнение сам факт физического выживания социума.

И тем не менее, в условиях гонений и жесткой социальной замкнутости именно у йезидов сохранились (насколько можно судить по сравнительно немногочисленным исследованиям последних ста лет) удивительные мифологические образы, коррелирующиеся и с протосабейством, и вообще с тем протокультурным субстратом, о котором идет речь в этой книге. Один из таких образов — космогоническая Жемчужина, неразрывно связанная с образом Великой Богини, в ее птичьей ипостаси. Об этом повествует одна из тех священных книг йезидов, которые известны современной науке; обычно эту книгу именуют «Черным свитком», хотя, согласно работам современных российских ученых-курдов, уточненный эквивалент этого названия («Масхафа Раш», «Mesh’efa Resh») звучит принципиально иначе: «Светлая вера».

«В начале сотворил Бог Белую Жемчужину (Dur) из Своей собственной возлюбленной сущности. И Он сотворил Белую Голубку, которую Он нарек Энфер, и поместил Жемчужину на ее спину, и пребывал на ней сорок тысяч лет». За семь дней Творения были созданы семь ангелов, в том числе главный из них, по имени Малаки Таус (Малак Тавус, Таус-Мелек и т. д., что истолковывается как Ангел-Павлин). Затем Бог (или ангел седьмого дня) «громко вскричал перед Белой Жемчужиной. И Жемчужина раскололась на четыре части, и из средины ее вышла вода, ставшая морем. Мир был кругл и нерасчленен». Сотворив землю из отвердевшего моря, Бог «повелел ангелу Джибраилу принести две части Белой Жемчужины. Он утвердил одну из них под землей, а другую — у врат неба. Тогда Он поместил на них Солнце и Луну, а из разбросанных частиц Жемчужины сотворил звезды и подвесил их на небе…»^{269}

Не пытаясь в рамках этой главы изложить суть вероучения йезидов в его сложном взаимодействии с авраамическими и иранскими религиозными представлениями, сосредоточим внимание на образах Белой Жемчужины и несущей ее священной птицы. Жемчужина здесь — несомненный аналог космогонического Яйца (типологически), однако аналог весьма специфический. Что это: заимствование из исламской космогонии, которая знает подобный образ? Или это знак причастности йезидов изначальному, ностратическому протосабейству? Есть основания полагать, что верен последний вариант. Дело в имени птицы, несущей Жемчужину. В разных вариантах записи текста оно заметно разнится: Enfer, Angar, Enqer, Anqr… В арабской мусульманской мифологии известны птицы под названием Анка; они были созданы Аллахом совершенными, но впоследствии стали враждебны людям, и пророк Ханзала их уничтожил. Впрочем, в некоторых преданиях говорится, что Анка не исчезли полностью, но встречаются очень редко. Этих птиц сравнивают с Фениксом, а также с птицей Симург иранской традиции^{270}.

Космогоническая птица йезидов, согласно общей логике таких мифов, — безусловно, огромная, вселенских масштабов. И в связи с этим нельзя не вспомнить сказочную Нагай-птицу (варианты имени: Нагой, Нага, Мугай, Моголь, Могуль, Маговей) русского фольклора, в котором ее образ наделен чертами исключительно важными и архаичными. Она выносит героя (Ивана Медвежье Ушко; Иван-царевича) из Подземного царства на Святую Русь в благодарность за то, что он помог ее деткам в непогоду; в полете он кормит ее, принося в жертву и частицы своего тела (персты рук и ног; икры ног), которые она потом приживляет ему^{271}.

Гнездо птицы — на взморье, или «за синим морем», на дубу^{272}. В одном северном русском заговоре («от призора»), в его космологической части, говорится: «Есть славное Мугай-море, на Мугай-море есть Мугай-остров, в Мугай-острове сидит Мугай-птица, прилетает к рабу Божию имреку», отклевывает у него призоры и пристрелы, «и полетает та Мугай-птица через огненную реку и сгорят у раба Божия имрека тыи притчи, призоры и уроки…»^{273}.

А вот свидетельство знаменитого русского космогонического духовного стиха о Голубиной книге («Голубина книга сорока пядень» в «Сборнике Кирши Данилова»):