Дружба с химиками до добра не доводит (СИ)

Перси, сидевший неподалеку, выпятил грудь и с гордостью огляделся. Дамблдор снова замолчал; он окинул зал серьезным взглядом, и никто не шевельнулся и не издал ни звука. Хотя чего это стоило Генри?

Ладно, он все это обсудит с Лиз и Томом, а там разберемся. Одна голова хорошо, но на троих-то соображать лучше?

– А теперь о приятном, — продолжил Дамблдор. — Для меня большое удовольствие приветствовать двух новых учителей в этом учебном году. Во-первых, профессора Люпина, великодушно согласившегося занять место учителя защиты от темных сил.

Жидкие аплодисменты прозвучали без особого энтузиазма. Рядом с другими учителями, нарядившимися в лучшие мантии, профессор Люпин выглядел совершенно невпечатляюще. Да и потом, оборотень же. Учителя, видимо, знали. А остальные?

Догадаются. Если не совсем тупые, так точно.

Снейп вообще смотрел на Люпина, как Ленин на буржуазию.

– И наш второй новичок, — продолжил Дамблдор секунды через три, когда прохладные аплодисменты профессору Люпину затихли. — Я с сожалением должен сказать, что профессор Кеттлберн, наш преподаватель по уходу за волшебными животными, вышел на пенсию в конце прошлого лета, чтобы успеть насладиться жизнью, пока не потерял все свои конечности. Тем не менее, я счастлив сообщить вам, что его место займет ни кто иной, как Рубеус Хагрид, который согласился на эту работу в дополнение к обязанностям лесника. – Афигеть! – выразил общее мнение Терри Бут. – Да все в порядке, все в духе Дамблдора, – не особенно тихо успокоил его Генри. – здесь умных не держат. Один Локхарт чего стоит!

Кажется, Дамблдор его услышал, потому что метнул на Генри возмущенный взгляд, но мальчишке это было, что с гуся вода.

Что он – неправду сказал?

На следующее утро первым предметом оказалось прорицание.

В этом году ученикам предстояло выбирать. Руны, нумерология, УЗМС, прорицания. Они собирались посетить по одному занятию, а потом уже выбирать. То есть сначала-то их собирались просто распределить, по желанию, но потом лорд Малфой (чем жутко гордился Драко) добился именно такого варианта.

Нельзя же выбирать то, чего не знаешь?

В северной башне было холодно. А чего стоили одни лестницы в количестве семи штук? Генри взобрался туда, размышляя, что это – только из любви к науке. Просто так сюда не полазишь. Под конец вообще пришлось залезть в люк.

Поднявшись, Генри оказался в самом странном кабинете, который ему доводилось видеть. Он совсем не походил на классную комнату, а скорее был чем-то средним между чердаком и старомодным чайным магазином. В него было втиснуто около двадцати круглых столиков, окруженных обитыми ситцем креслами и маленькими пуфами. Занавески на окнах были плотно задвинуты, а лампы украшали темно-красные шарфы, поэтому все вокруг казалось малиново-тусклым. В классе было тепло, и из камина, в котором грелся большой медный чайник, исходил сильный дурманящий аромат. На полках, опоясывающих круглую комнату, лежали пыльные перья, огарки свечей, колоды засаленных карт, несчетное множество хрустальных шаров и огромный набор чайных чашек.

За спиной Гарри появился Рон, а следом за ним, переговариваясь шепотом, последовали остальные.

– Где же она? — спросил Рон. – Бордель-маман? – не удержался Генри.

Рон отвесил челюсть. Драко хихикнул.

– А и правда, здесь – как в борделе! – И воняет чем-то вроде марихуаны, – не то, чтобы Генри ее курил, но запах знал. А курить... Лиз ему пообещала оторвать уши, если поймает с наркотой. – А марихуана... – Конопля. Наркота. Полиции на нее нет, на вашу пророчицу.

Внезапно из теней зазвучал голос, глухой и мягкий.

– Добро пожаловать, — произнес он. — Как я рада наконец видеть вас всех в этой реальности.

Генри показалось, что он увидел большое блестящее насекомое.

Профессор Трелони появилась из-за камина, и они обнаружили, что она очень худа; глаза в стеклах очков казались нереально огромными. Она куталась в тончайшую, расшитую блестками шаль, ее длинную шею украшали многочисленные бусы и цепочки, а ее руки и пальцы были унизаны кольцами и браслетами.

– Присаживайтесь, дорогие дети, — сказала она каким-то странным, отрешенным голосом, и ученики неловко взобрались в кресла или утонули в мягких пуфах.

Генри предусмотрительно устроился подальше от курительниц.

– Добро пожаловать на прорицание, — произнесла профессор Трелони, усаживаясь в кресло с подлокотниками возле камина. — Меня зовут профессор Трелони. Вероятно, вы раньше не встречали меня. Я заметила, что частое пребывание в сутолоке и суматохе плохо влияет на мое Внутреннее Зрение.

Генри не был бы собой, если бы смолчал..

– Профессор, а как влияет на ваше внутреннее зрение употребление наркотиков?

Трелони захлопала глазами.

– Надеюсь, вы в курсе, что употребление, распространение, более того, подсаживание несовершеннолетних на наркоту в любой стране считается тяжким преступлением и карается по закону?

Профессор вгляделась в мальчика.