Дружба с привилегиями

– Предполагалось, что я доучусь семестр, но для этого мы солгали маме. Ей сказали, что я уеду в колледж в Орегон. А в январе мне позвонила медсестра и сообщила о том, что сделала мама. Я сорвалась, не раздумывая. Больница в городе, а это три часа езды. На месте выяснилось, что, скорее всего, она это сделала, чтобы узнать, где именно я нахожусь. Так считают и медсестра, и папа. Порезы были несерьезные, она упросила позвонить медсестру, которая меня знала. В противном случае ей было запрещено контактировать с дочерью. Отчасти я разозлилась на то, что они говорили. Попытка – на то она и попытка, но с другой стороны я была в ужасе, потому что это могло быть взаправду. Я не знаю. Я спросила маму, но она не ответила. А мне нужно знать. Не знаю почему, но нужно, и все тут. При ее диагнозе обычно не бывает склонности к насилию или суициду. Но в ее случае это не так. В прошлом у нее были приступы агрессии. Тогда она оспорила диагноз. И кто может поручиться, что не сделает это снова?

Все выползало наружу.

Целиком.

Весь стыд и вся мерзость.

Я никогда никому всего этого не говорила.

– Она манипулировала медсестрой. Буквально все, что она делает, до последней гребаной мелочи – это манипуляция. А медсестра, которая мне позвонила, все это растрепала. Фоллен-Крест – небольшой городок. Сплетни распространяются быстро, и сейчас все в курсе ее истории. Мои прежние подруги – та еще компания, и одна из них приехала сюда. Кит – сука, но она помогла мне в ситуации с Берфорд. И теперь вопрос – «Чего она ждет от меня?». Что я упаду ей в ноги? Буду умолять ничего не рассказывать? Я ненавижу быть кому-то должна! Мне было шесть, когда я усвоила, что нельзя быть обязанной. И теперь ты знаешь, и слушаешь меня, и видел ее. У меня такое ощущение, что мой мир рушится, а я даже не знаю почему.

Паника. Страх. Злость. Все это бурлило во мне. И деться было некуда.

Прежняя Мара остервенилась бы. Оттолкнула его. Опустила и сдвинула стены. Защититься, защититься, защититься – вот что было самое главное. И держать все отдельно, но теперь все уже перемешалось. И перерезать связывавшую нас нить я уже не могла.

Я могла оттолкнуть кого угодно. Но не его. Не Круза.

– И что ты собираешься делать?

– Понятия не имею. – Я оглянулась: его лицо было в тени, и почему-то у меня защемило сердце. Он не задергался. Не перевел разговор на себя. Сидел и слушал. – Я не хочу возвращаться назад. У меня нет сил окружать себя стенами, а заниматься сексом у меня или у тебя – это все равно что прятаться. – Я резко рассмеялась: – Не думала, что скажу это, но прятаться мне тоже не хочется.

– Ты ела?

– Что?

Он потянулся к зажиганию.

– Ты успела поесть?

– Нет.

– Мы возьмем пиццу и поедем ко мне. Пицца и фильм. Мы не возвращаемся назад, но и не прячемся.

Я обдумала это. Он был прав. Это был идеальный вариант.

И тогда я сказала это:

– Спасибо, что прибрался в квартире!

Он посмотрел на меня долгим взглядом и слегка кивнул.

Да. Именно так и нужно было.

* * *

Мы посмотрели треть фильма и съели половину пиццы, лежавшей в коробке на кофейном столике, когда вернулись парни. Их было слышно еще на улице и, как только дверь открылась, стало ясно почему. С ними были Гэвин и Зик.

И еще Майлз.

– Соседушка!

Он широко раскинул руки. Пальто упало и осталось лежать, где было, а он бросился ко мне, но, видимо, не рассчитал, споткнулся и рухнул не на меня, а на пол перед диваном. Мы с Крузом сидели каждый под своим пледом, положив ноги на кофейный столик и сдвинув коробку в сторону.

– О, пицца!

Гэвин схватил коробку и передал кусок Зику, который шел следом.

– Как настроение, соседка?

Майлз повернулся лицом ко мне: судя по отчаянному морганию, до полного отрубона ему оставалось секунды две, не больше.

Я наклонилась и слегка толкнула его в плечо.

– Отличное. А ты иди-ка проспись!

– Хм…

Это был звук протеста. Но вышло так, будто он жует во сне.

Гэвин бросил коробку и, окинув нас взглядом, уставился на Майлза.

– Пойдем, Гейнор!

Он приподнял его и, потянув за руку, поставил в вертикальное положение.

– Эй…

Когда приятели скрылись в коридоре, из кухни донесся крик Лабровски:

– А еще пицца есть?

Дожевывая последний кусок из нашей коробки, вошел Эй-Джей и, рухнув в кресло, пьяно улыбнулся нам.

– Эй, вы двое, как оно? Что смотрите?

Круз ответил, а я наблюдала за Зиком, который ел пиццу стоя, не сводя с меня взгляда.

– Что?

Откусив большой кусок, Зик покачал головой, но продолжал пялиться.

– А давай ты будешь смотреть в другую сторону, когда ешь?

Он коротко улыбнулся, перевел взгляд на Круза и откусил еще кусок.

Круза это не смутило. Он откинулся назад и приподнял подбородок. Это было чисто мужское движение.

– У тебя есть девушка, Аллен?

Зик, который по-прежнему жевал, помотал головой.

– И ты хочешь ее? – Круз указал на меня.

Я чуть не задохнулась от такой откровенности. Зик перестал жевать, его глаза сузились, и после секундной заминки он вернулся к жеванию, снова покачав головой.

Круз слегка улыбнулся ему:

– Значит, ты хочешь меня?