Дружба с привилегиями

Блин… Мы двинулись к калитке, а другое звено, перемахнув через борт, сразу оказалось на льду. Несколько секунд – и игра продолжилась.

– Стайлс!

Этуотер бросил мне бутылку. Я на лету поймал ее и, сжав, впрыснул воду в рот через решетку.

Тренер подошел и наклонился ко мне:

– Как дела?

Я посмотрел на него и коротко кивнул.

– Все нормально.

– Он пасет тебя всю игру.

Я был в курсе.

– Я в порядке, тренер.

Он еще раз отрывисто кивнул и направился дальше, легко стукнув меня планшетом по плечу. Этуотер тотчас передвинулся на освободившееся место и наклонился ближе:

– Не переживай: Кис тебя прикрывает.

Наш громила против их громилы. Они весь вечер занимались силовой игрой. Иногда мы обходились без тафгая, но сегодня не тот случай. Матч был гораздо жестче, и команда Сакраменто оправдывала свою репутацию с лихвой. Они держались задиристо и любили драться грязно.

В Ассоциации студенческого спорта правила были строже, чем в НХЛ, но этим арбитрам, похоже, было невдомек. Они на многое закрывали глаза.

Шел третий период первого матча. Меня упорно прессовали, чтобы полностью измотать ко второй игре. Я скрежетал зубами, понимая, что не вправе этого допустить.

– Пошли!

Это был сигнал к смене состава.

Вышло третье звено. Затем поменяется четвертое, и дальше наступит наша очередь.

Несколько минут спустя мы были на льду.

Я не стал ждать.

Подкатился и, перехватив шайбу, пошел вперед. Чем больше меня прессовали, тем сильнее я играл. Следовало освежить в их памяти этот факт.

Кис переместился на левый фланг, и я под его прикрытием стал обходить их центр по касательной. Защитники выдвинулись вперед. Я обошел одного, отъехал назад – и тут открылся проход.

У меня за спиной был Лабровски.

Я отклонился и, надеясь, что маневр понятен, сделал ложный замах, а сам коньком отправил шайбу Адаму. ГОЛ!

Он увидел пас, как делал это уже восемнадцать раз в этом сезоне.

Вратарь ориентировался на меня, так что ворота были широко открыты.

Загорелась лампочка, и, пока я объезжал за сеткой, их тафгай сверлил меня взглядом.

Я ответил тем же.

Две минуты спустя прозвучала сирена, возвещая конец игры.

Мы выиграли, точнее – зубами вырвали победу.

* * *

Телефон зазвонил, когда я входил в отель. После игры я полежал в прохладной ванне и сходил на массаж – это было необходимо для восстановления. Тренер сказал, чтобы на следующее утро я повторил процедуры, хотя сейчас в первую очередь требовалось отоспаться.

Но я ответил на звонок – отошел в угол вестибюля и рухнул в кресло.

– Привет, мама!

– Как ты себя чувствуешь? – Голос у нее звучал бодро, с толикой обеспокоенности.

Я поморщился.

– Такое ощущение, что я – кусок сыра с голубой плесенью и сплошной синяк.

– Кусок сыра?

Я глубже сел в кресло.

– Ага, с голубой плесенью.

– Сегодня он не оставлял тебя в покое.

– Мы выходим в плей-офф. Это ожидаемо.

– Я смотрю твои игры, Круз. Другие команды не такие, как эта.

Я ужасно устал. Голова отяжелела. Я откинулся на спинку и закрыл глаза.

– Знаю. Единственное, что я мог сделать, – это не дать им выиграть.

– Они пытаются нейтрализовать тебя перед завтрашней игрой.

– Ага.

Она помолчала.

– Я не вправе давать тебе советы, могу лишь сказать, что я тебя люблю, Круз. И за тебя болею. И Тити тоже.

– Спасибо, мама! Я тоже вас люблю. Как Тити?

Она снова помолчала.

Я выпрямился, усталость немного отпустила.

– Мама?

– Ох… – она внезапно рассмеялась и тотчас осеклась: – Прости. Не знаю, стоит ли тебе вообще рассказывать. И если да, то когда, но…

Я сел еще прямее.

– Мама, что-то не так с Тити?

– Нет, с ней все в порядке. Она чувствует себя отлично. Просто звонила Сабрина Берфорд.

– Что? – рявкнул я. – С какой стати она вздумала вам звонить?

– Это не совсем правильная постановка вопроса, Круз. – В мамином голосе слышались властные нотки. – Она сказала, что хочет загладить вину перед Тити.

– Она не вправе… – прорычал я.

– Вправе, Круз. Она тоже была в машине…

Я вскочил с кресла и стал расхаживать по вестибюлю.

– Да, она была в машине. Но она не остановила…

– А то ты не знаешь, какой могла быть Сисси!

– Мне это не нравится, мама. Я не хочу, чтобы Берфорд приближалась к Тити. Она…

– Тити спрашивала о ней.

Я остановился как вкопанный.

– Что?

Вот, блин, дерьмо!

Я не распространялся об этом. Никто ничего не знал. И Берфорд, придя в колледж, держала язык за зубами. И с чего бы ей об этом рассказывать? Хвастаться тут было нечем. Еще из нашей школы был только один чувак – ботан с академической программы, но наши пути никогда не пересекались. Городок у нас был небольшой, хотя могли найтись и другие персоны, которые были в курсе. А попади я в НХЛ, история непременно выйдет наружу, но будем надеяться, что, когда репортеры увидят Тити, энтузиазма в них поубавится.

– Тити увидела ее на матче и вспомнила, назвав подругой Сисси. – Мама всхлипнула, голос у нее пресекся. – У меня не хватило сил соврать. Как бы там ни было, но Тити по-прежнему обожает свою старшую сестру.

И мою тоже. Из-за которой Тити оказалась в инвалидной коляске.

– Мама… – Я снова опустился в кресло, сев на край. – Я сказал Сабрине держаться подальше от вас обеих. Как она посмела вам звонить?