Друзья

Черт, Патти. Я тогда был очень пьян. Но… тем не менее, в каком бы состоянии не находился, какая ненависть не разгоралась в моей душе, в моем сердце, я никогда так бы не поступил, никогда не сделал (и пусть даже это был только первый этаж).

Слова… Это были… лишь слова. Глупый, отчаянный крик обиды и боли.

Черт. А я еще хотел, мечтал когда-то, что эта женщина мне родит ребенка…

Бред какой-то…

Самому стыдно.

Это потом я уже узнал, спустя год… что, оказывается, Берн был не первым таким ее "испугом". Мой бывший партер, Ричард Малски, — и тот успел… ее пару раз так "напугать".

(отчего-то ей тогда казалось, что он был намного успешнее меня в делах)

И что… где он теперь?

А черт, хрен с ними… всеми…

— И зачем она явилась сегодня?

— Не знаю. Черт. Патти. Честно, я сейчас не в состоянии о чем-то думать. Понимать. Но одно знаю — ничего не хочу. Пусть даже ее под каток асфальтоукладчика затянет — мне всё равно. Ничего… не хочу.

Ни думать, ни знать.

Я просто не выдержу… ее присутствия в моей жизни. Ни в моих силах вновь вспоминать, переживать ту боль, что когда-то мне она причинила…

Не хочу… больше так искренне, с черной ненавистью кого-то… презирать…

Так… — глубокий вдох, попытка сменить тему. — Что там с завтраком? Скоро уже?

— А?

(черт, пельмени… — точно!

— нервно задергалась я на месте: вода давно уже кипела, нервно пуская пузыри-бульбы в кастрюле… и рычала едким паром на меня)

Глава Тридцать Девятая

— Вот, черт. Я хотел что-то тебе сказать, пока… эта… не заявилась. Что-то важное…. но из головы вылетело всё напрочь.

— Ничего, потом… как-нибудь… вспомнишь.

— Кстати, пельмени — очень вкусные…

(невольно рассмеялась я….

хотя как-то печально, нерадостно — все еще ком стоит в груди… от боли, его… боли, что довелось мне невольно прочувствовать… пусть не сполна, но достаточно, чтобы не сразу… забыть)

— Хорошо, продавцам передам.

(улыбнулся)

— А, да. Вот. Я хотел бы сходить к тебе домой…

— Ко мне?

— Да. Хочу поговорить с твоей матерью.

— Мамой??? Но… зачем? Что?

— Успокойся, Патти. Прошу. Не тарахти так быстро (голова болит).

Я хочу ее успокоить, убедить, что тебе лучше пожить пока у меня — это вам даст время обоим остыть, свыкнуться с мыслью.

И… постараюсь убедить, что ребенок — это еще не конец света…

— Она тебя не послушает.

— Посмотрим.

— Я тебе говорю… Еще и может…

(вдруг рассмеялся, завидев мое глупое, испуганное выражение лица)

— Что?

— Может… нецензурными словами тебя окатить, приводя в чувства, и убеждая в своей точке зрения.

(добродушно заулыбался)

— Всё будет хорошо, Патти. Я постараюсь…

— Ну, смотри. Я тебя предупредила.

— Хорошо…

— И еще кое-что…

— Что?

— Предлагаю завтра поехать отдохнуть, на целый день.

(нервно скривилась)

— Что? Не хочешь?

— Я-то хочу, да только… Как видишь, уже сегодня я не вышла на работу, а тетка…

— Оставь это мне, — махнул рукой, останавливая мою болезненно-надрывную речь.

(рассмеялась я)

— Ну-ну, ну-ну, смотри, а то я тебя… после двух таких баталий не смогу и откачать.

(улыбнулся)

— Откачаешь, откачаешь, Патти. Искусственное дыхание — и я снова буду, как огурчик.

— Да ты что, — едко заулыбалась я.

— Да…

— А подушкой по голове?

— А потом можно и подушкой…

…

— И да, пока не забыл, купальник возьми…

— Купальник???

— Да.

— Зачем?

— Завтра увидишь, — коварно замигал бровями…

(наконец-то приходя в чувства, в то шаловливо-веселое состояние, в котором был всегда прежде… со мной… наедине)

Глава Сороковая

Еще полчаса назад светило солнце, а сейчас — небо затянуло серыми тучами,

… холодные капли властно сорвались вниз, порабощая, подчиняя своему шальному бегу весь мир живого…

Сижу в машине (авто Марата — оказывается, не его это "малышка" покоиться сейчас на дне озера), сижу — и через стекло всматриваюсь на свой подъезд. Там. На втором этаже, сейчас… в моей квартире происходит едва ли не самый важный в моей нынешней жизни разговор…

Не знаю, что затеял Дюан, что хочет, как хочет растолковать всё моей матери — но я верю, верю, что получиться…

Да и потом, это — единственное, что мне остается. Я хочу с мамой помириться… хочу, чтобы у нас… всё было хорошо…

Но

(черт, как же себе признаться?… так, стоп! чего тут скрывать?)

… от Дюана уходить, уезжать… я всем сердцем не хочу. Не хочу!

(или просто… уже не могу? — моральных сил выдержать это расставание, этот разрыв… не хватит…)

Без него мне… слишком плохо…

Слишком, чтобы… жить.

Открылись двери — наружу выскочил мой Марат.

Секунды — и тут же запрыгнул в салон автомобиля.

— Ну, что?

(добродушно улыбнулся)

— Всё хорошо. Всё хорошо, Патти.

…

Заставила нас моя мамочка прежде, чем покинем отчий дом (с вещами!), поужинать — да так плотно, что едва мы смогли потом встать из-за стола.

Не знаю, что сотворил Дюан с ней — но она прям вся сияла от счастья.

Эй, может, я там уже была продана в рабство?

Шучу. Шучу… хотя, наверно, Марату я бы сама себя продала-отдала с радостью…

(пусть шалит)

Эй, цыц. Бу! Фу! Патти, что ты несешь? Вы — друзья. Опомнись! И заруби эти слова, этот факт у себя на носу.

Дру-зья.

И точка.

* * *

Теперь оставался еще один "страшный зверь", еще один дракон, которого нужно было победить. Моя тетушка Эльза…