Друзья

— Уходи, Лив.

Уходи.

…

Я больше никого не хочу видеть.

…

И ее я не покину.

— Дай мне пять дней.

(резко перевел я взгляд на нее, замер)

За это время Берн успеет выступить на Совете с докладом и убедить их в случившемся. А я — я… смогу уехать, спрятаться где-нибудь.

Не ищи меня больше… никогда… и не думай о прошлом.

Ни о чем не жалей.

(резко встала, выровнялась на ногах;

мой взгляд снизу вверх)

— Лив, что ты несешь?

— Пять дней, Марат. Пять.

А затем, ночью, откопаешь свою Патти, и вольешь в нее человеческую кровь.

Она проснется.

(нервно, болезненно поджала губы)

Прости, что пришлось тебе всё это пережить, но иначе бы никто…. а главное — Берн, не поверил… в то, что она действительно умерла.

— Ты… ты…?

— Да, Марат.

Ты как-то сказал, что она — … лучше всех нас вместе взятых?

Что же… надеюсь, так и есть.

… и мое место, коль что, не дурно будет пропадать.

Прощай…

* * *

(ОЛИВИЯ)

(рывок — и со всей мощи, дури…. боли помчала я прочь)

Слезы, впервые за последние… тридцать лет, слезы выступили… вновь на моих глазах.

Сегодня… я окончательно и добровольно… потеряла единственного родного мне… человека.

___________________________________________

* * *

(МАРАТ)

Силой рвануть, отодрать крышку.

Черт. Страшно. Страшно будет взглянуть ей в глаза, во всем потом сознаться. Но одно знаю: ненавидь, проклинай, убей…. но сама — живи. Ради меня, ради сына своего — ЖИВИ.

Еще усилие — и вытащить мою девочку долой.

Усердия, усердия — попытка привести всё в прилежный вид.

…

Аккуратно уложил Патрицию на заднее сидение…

Резкий укус края пакета (с кровью) — оторвал кусок. Спешно поднести к ее губам, несмело (силой) приоткрыть рот и попытаться влить жидкость внутрь.

"Молчаливый сон". Полувампир, полутруп. Состояние, миг, между… забытьем и вечностью.

Один шаг… от прошлого к будущему.

Еще, еще усердия. Не знаю, не знаю, что да как должно сейчас происходить…

Ждать. Остается лишь действовать наугад и ждать.

… еще один разорванный пакет, и снова попытка влить всё это ей в горло.

Много, много крови… льется по губам, течет по шее, груди…. а внутрь, внутрь попадают лишь капли. Драгоценные капли.

Ну же, маленькая моя…

Молю, давай… не сопротивляйся.

Прошу…

Ты думаешь, теперь я сдамся? Теперь… теперь, когда у меня появился шанс? Шанс всё исправить, всё вернуть?

Нет. Патти. Нет…. я быстрее сам сдохну самой ужасной, болезненной смертью, или весь этот мир спалю к чертям собачьим, но ты… больше от меня не уйдешь. Ты — моя, а я — твой… навсегда.

Еще один разорванный пакет, еще…

Кашель.

Сухой, лающий, с жадной одышкой, кашель вдруг разразился, раздался, испуганно врывался из твоей груди.

(Бог мой.

Господи…

неужели, неужели всё это — не сон?)

— Родная моя. Патти. Ты меня слышишь? Патти?

(несмело коснулся рукой ее лица)

— Патти…

— … я задыхаюсь…

(едва слышно, на грани мыслей прошептала ты)

— Сейчас, сейчас, родная…

(вскрываю очередной пакет и пытаюсь залить всё в рот)

— Пей, пей… Станет легче. Пей, родная…

(вдруг резко распахнулись твои веки, уткнулась в меня взглядом)

— Марат?

— Пей, маленькая моя. Пей и тебе станет лучше.

— Марат, это — действительно ты?

— Я.

(замер, замер, испуганно вглядываюсь в глаза, выжидаю приговора)

(но молчишь,

молчишь…. нервно перебираешь тяжелые мысли)

— Выпей, прошу. Тебе нужно.

(вдруг снова дернулся я, перебарывая свое волнение и страх)

— Что это? — попытка отдернуться, рассмотреть упаковку.

— Пей. Тебе это нужно.

(нервно, отчасти грубо и дерзко, прижал я рваный край к твоим губам)

Верь мне.

(поддалась…

несмело, испуганно, но поддалась…)

— Оно сладкое, — нервно скривилась, отстранилась.

— Да, да, Патти. Сладкое. Пей… прошу.

(и снова робкие глотки)

…

— Что это было?

— Сок. Гранатовый сок.

— Он же кислый… обычно.

(нервно скривился, изобразил глупую улыбку)

— Значит, как всегда… концентрат с сахаром.

(невольно рассмеялась)

— Наверно. Вязкий только… сильно.

— Может, это был кисель…. не знаю.

— Марат…

— А?

(черт, вот, вот ты сейчас спросишь у меня, что я здесь делаю, что… хочу от тебя…

… и вообще, удивительно, что еще не кричишь, не психу…)

— Почему ты так долго не появлялся? Я тебя… день у день ждала. Каждую ночь звала… а ты…

(молчал; молчал, шокированный, растерявшийся я)

— Ты думал, что я тебя ненавижу?

(несмело кивнул)

— А я тебе письма… писала…

— Я не получал.

— Знаю, я их сразу рвала.

— Почему?

— Боялась, что не простишь.

…

— Патти…

— Марат. Я люблю тебя, и всегда буду любить.

— Патти!

— Молчи, прошу… Ничего не говори. Прошу. Пусть даже не простишь.

Но не сейчас, молю… не сейчас.

(жадно бросилась, обвилась вокруг моей шеи, прижалась всем телом)

— Молю, только не сейчас. Дай, дай… я последний раз тобой наслажусь.

— Патти…

— Марат, я знаю, что умираю… Знаю, и если сейчас и не сон, то… какой-то очередной… мой галлюциногенный бред. Дай я… запомню твой запах, твое тепло… образ… я хочу унести их с собой… туда.

— Патти…

— А можно я кое-что попрошу? Можно?

Ах. Ну да…

Знаю, настоящий ты всё равно никогда не услышишь меня, не узнаешь эти слова… Но я не могу не попросить.

Пожалуйста, проследи за моим… нашим сыном. Маленьким Маратиком. Прошу…

проследи, что… если и отдаст моя мать его в другую семью, то хорошую, добрую, достойную…

— Мы его вместе воспитаем…