Друзья. 25 лет вместе. Как снимали главный сериал эпохи

Сзади волосы были зачесаны назад, образуя пышный завиток, который создавал небольшую волну, прежде чем упасть на плечи. Глядя на Рэйчел с этой прической, можно было подумать, что она одна из членов не самой популярной группы шестидесятых, так как задняя часть ее волос оставалась пугающе неподвижной во время танца под музыку. В результате получилась очень аккуратная прическа, которая выглядела слегка взъерошенной, как будто Энистон только что проснулась после непродолжительного сна в одном из кресел «Центральной кофейни».

Вскоре после того, как Энистон дебютировала в шоу, на телефоны NBC начали регулярно поступать звонки с запросами информации о прическе Энистон. Макмиллану начали попадаться женщины, которые с радостью заплатили бы за визит больше, если бы они стали выглядеть как Дженнифер Энистон.

Женщины прилетали из Нью-Йорка, Чикаго и Далласа, чтобы записаться к Макмиллану в его салоне. «Это безумие и нелепость, они просто сошли с ума», – сказал Макмиллан газете Los Angeles Times летом 1995 года. Запись у Макмиллана была распланирована на четыре-шесть недель вперед, но он был не единственным лос-анджелесским парикмахером, который проводил свои рабочие часы, обсуждая эпизоды «Друзей».

Даже салоны, которые не имели никакого отношения к созданию «прически Рэйчел», обнаружили, что довольно большой процент запросов теперь составляет именно она. Майкл Окин рассказал газете Times, что пятнадцать из пятидесяти посетительниц его салона Yutaka на Мелроуз-авеню за одну неделю попросили «прическу Рэйчел». Сорок процентов посетителей салона Хосе Эбера в Беверли-Хиллз просили «прическу Рэйчел». Сначала стилисты с радостью брались за дело.

Успех «прически Рэйчел» был отражением триумфа телевидения над его старшим братом – кино. Было время, когда люди смотрели на кинозвезд при выборе стиля одежды. Продажи мужских маек в Америке, как известно, рухнули после того, как Кларк Гейбл расстегнул на себе пуговицу, а под рубашкой был голый торс, в картине 1934 года «Это случилось однажды ночью». Любовь Одри Хепберн к дизайнам Юбера де Живанши помогла сделать Givenchy всемирно известным брендом. Телевидение, по сравнению со всем этим, показывало более бытовую и обыденную эстетику. Это был мир домохозяек и работяг в невзрачной одежде, намеренно разработанной, чтобы отразить чистую версию белой американской незамысловатой эстетики среднего класса.

«Шоу Мэри Тайлер Мур», «Детективное агентство “Лунный свет”» и «Мерфи Браун» проложили путь, но именно «Друзья» послужили кульминацией тенденции к объединению телевидения и моды. Зрители могли быть очарованы видом актера в любимом фильме, но они возвращались к любимому телешоу неделю за неделей. Узнаваемость порождала своего рода жажду подражания.

Триумф «Друзей» в мире моды был вызван не только Рэйчел. Это был продукт того, что в Vogue описали как «самый модный гардероб в Америке». Этот гардероб принадлежал Дебре Макгуайр, художнице по костюмам. Он был битком набит вещами от Calvin Klein, BCBG Max Azria, True Grit и Façonnable, не говоря уже о бесконечных парах обуви фирм Birkenstocks и Dr. Martens. После описания гардероба в Vogue сказали, что на шоу была целая стена, на которой висели «множество шикарных небольших дамских сумочек».

Макгуайр пришла на первое собеседование в качестве дизайнера костюмов для «Друзей» в оливково-зеленом шерстяном пиджаке от Versace с большими наплечниками и соответствующей мини-юбке, оливково-зеленых колготках и шоколадно-коричневых замшевых туфлях от Карла Лагерфельда, которые она позаимствовала у подруги. В конце собеседования Марта Кауффман сказала Макгуайр, что ей нравится ее стиль и она хотела бы увидеть что-то подобное в шоу. Макгуайр усмехнулась про себя при мысли, что чужая одежда помогла ей получить работу дизайнера костюмов.

Макгуайр училась на художника и руководила ювелирной компанией в Нью-Йорке, когда начала заниматься дизайном костюмов. Ради авангардного театрального спектакля о дворе короля Людовика XIII она обошла все магазины Нью-Йорка в поисках белых подъюбников. В итоге она обзавелась не только тысячами подъюбников, купленных по десять центов за штуку, но и чувством сочетания креативности и массового производства, что лежало в основе дизайна костюмов.