Друзья до смерти

Боденштайн сидел за письменным столом. Он отодвинул в сторону папки с делами Йонаса Бока и Паули, многократно перелистав их в надежде увидеть что-либо новое и обрести просветление. И хотя Боденштайн искренне сочувствовал Лукасу, но по-прежнему подозревал его. Он никогда не имел дела с людьми с множественным расстройством, а потому не мог точно знать, является ли «странное» поведение Лукаса симптомом психического нарушения или просто отличной актерской игрой. На всякий случай Боденштайн распорядился, чтобы около дома Зандера, где он оставил Лукаса, дежурила патрульная машина. Официальной версией присутствия полицейских была защита от зевак и пронырливых репортеров. На самом деле Боденштайн хотел знать, выйдет ли Лукас из дома. Молодой человек был единственным в окружении ван ден Берга, кому выгодна смерть банкира.

Из больницы новостей не поступало. Состояние ван ден Берга несколько стабилизировалось, однако в сознание он не приходил. Врачи не могли определить, наступили необратимые изменения в мозгу в результате тяжелой травмы головы или нет.

Порыв раскаленного воздуха ворвался в окно и перевернул на столе Боденштайна протоколы допроса сезонных работниц из Элизабетенхофа. Оливер бросился их собирать и буквально уткнулся в них носом. И тут его озарило. Вот оно! Конечно! Решение было у него перед глазами, а он его просто не замечал. Боденштайн вскочил и прошел в кабинет Остермана напротив.

Франьо Конради сидел за компьютером Остермана и показывал, как открыть портал «Двойной жизни». Он ввел свое игровое имя и логин, и перед восхищенными глазами Остермана раскрылась превосходная 3D-симуляция городов Келькхайма и Кенигштайна, но только на пару секунд. Потом на экране появились цифры, начался обратный отсчет. Как на бомбе замедленного действия, но цифры мелькали быстро.

— Что это значит? — насторожился Остерман.

Франьо закусил губу.

— Лукас хочет выключить «Двойную жизнь», — наконец ответил он. — Он грозился сделать это, еще когда Йо был жив, потому что Йо и Тарек много об этом спорили. Это началось, когда пара фирм-разработчиков софта заинтересовалась «Двойной жизнью». Лукас не хотел ни на каких условиях продавать «Двойную жизнь», а Йо и Тарек все время давили на него.

— Были предложения от поставщиков софта?

— И много. Японцы предлагали три миллиона, а американцы — еще больше.

— Три миллиона долларов? — Недоверчивый взгляд Остермана столкнулся с таким же изумлением Боденштайна.

— Евро, — самым обычным голосом ответил Франьо. — Лукас сказал, что не продаст свой мир, а уничтожит его. Тарек сорвался и наорал на Лукаса — мол, ему легко говорить, потому что в один прекрасный день он унаследует состояние своего отца. Тарек всегда и все сводил к деньгам.

— А что означает этот отсчет?

— Что Лукас запустил программу уничтожения. Через шесть часов сорок пять минут активируется «червь», написанный Лукасом. Он парализует общий сервер и все компьютеры, подключенные к «Двойной жизни». И в сравнении со «Свенией» «Sober», «MyDoom» или «Sasser» покажутся просто детскими игрушками.

Остерман безоговорочно верил каждому слову мальчишки. Лукаса не волновали деньги, его интересовала лишь хакерская слава. Он скорее одним махом распростится с созданным им сообществом, чем продаст то, что сам придумал.

— Свения? — переспросил Боденштайн и подошел поближе. — Почему Лукас так назвал программу?

Франьо коротко взглянул на него.

— Тарек думает, что Лукас просто свихнулся на Свении. Но, конечно, все не так.

— Что ты имеешь в виду? — решил уточнить Боденштайн.

Франьо поморщился.

— Ну, вообще-то, — замялся он, — я понятия не имею, но Тарек утверждает, что Лукас с ума сходит от того, что Свения — единственная девчонка, которая в него не влюблена.

Боденштайн остолбенело смотрел на парнишку. В голове у него, будто пазл, наконец сама сложилась картинка, которую он так долго пытался собрать.

Бенке и Катрин Фахингер вошли как раз тогда, когда зазвонил телефон Остермана. Он снял трубку и минуту слушал.

— Это из лаборатории, — озадаченно сообщил он. — ДНК крови на кухонном полотенце Пии совпадают с теми, что были взяты с тканей во рту Йонаса. Его убийца был в доме Пии.

— Я мог бы понять, кто это, — пробормотал Боденштайн. — Я был слеп.

— Доктор Бок? — предположил Бенке. — Или Зандер?

— Нет, — покачал головой Боденштайн. — Пройдемте в мой кабинет.

— А я? — с опаской спросил Франьо Конради.

Боденштайн посмотрел на мальчика, который выглядел, как испуганный кролик.

— Где ты был в тот вечер, когда убили Паули?

— В «Грюнцойге», на собрании, — ответил Франьо. — Я ведь недавно уже говорил…

— Ты можешь вспомнить, Лукас был там весь вечер?

Парень наморщил лоб и серьезно задумался.

— Собрание закончилось в половине девятого, — сказал он. — Мы сидели у входа в бистро. Вбежала Свения, вся зареванная. Я запомнил, потому что парни отпустили пару плоских шуточек.

— Дальше, — потребовал Боденштайн.

— Свения переговорила с Лукасом, потом снова убежала. Лукас поначалу еще сидел, но потом Серен один остался за прилавком.

— Лукас возвращался?