Друзья и недруги. Том 1

– А если бы сразу два меча!.. – усмехнулся Вилл, и в его усмешке читалось осознание собственного превосходства. – Рука не болит?

– Рука в порядке. Спасибо, что не сломал, – ответил Джон, ничуть не смущенный недавним поражением. – Зато я лишний раз убедился, что твое место, Вилли, не здесь. В детстве ты был одним из нас, но за время, которое прожил в Веардруне, ты не просто изменился. Ты стал другим.

– Кем же, по-твоему, я стал? – с иронией поинтересовался Вилл, поднимая с пола щетку и возвращаясь к лошади.

– Лордом и воином, – спокойно сказал Джон, пропустив иронию Вилла мимо ушей. – Ты не сможешь жить обычной жизнью землевладельца, чем бы ты ни занялся – стал разводить овец или выращивать пшеницу и ячмень. Все равно что запрячь этого жеребца в плуг: и борозды не проложит, и оглоблю выломает, вырываясь из упряжи.

Говоря эти слова, Джон махнул рукой в сторону коня. Тот всхрапнул, оскалив зубы, прижал уши к голове и осел на задние ноги, готовый к прыжку.

– Что ты его пугаешь?! Он сейчас всю конюшню разнесет!

Выбранившись сквозь зубы, Вилл крепко ухватил жеребца за гриву и заставил стоять смирно, одновременно оглаживая по шее и успокаивая.

– Именно что разнесет! – охотно согласился Джон. – И ты бы разнес. Он ведь из графских конюшен, – сделав многозначительную паузу, Джон добавил: – Как и ты, Вилл.

Вилл едва заметно вздрогнул и замер, и его мышцы налились силой. Глядя на друга, Джон приготовился к тому, что разговор с Виллом все-таки закончится для него сломанной рукой или в лучшем случае синяком под глазом. Но Вилл остался стоять неподвижно и, не оборачиваясь к Джону, сказал очень отчетливо, хотя и негромко:

– Пошел вон отсюда.

Оскорбившись в первую секунду, Джон мгновенно взял себя в руки и, окинув Вилла сожалеющим взглядом, ответил:

– Как прикажете, мой лорд! Простите, если разгневал вас.

Джон покинул конюшню неожиданно бесшумным для его могучей фигуры шагом. Вилл, почувствовав, что остался один, вздохнул и прижался лбом к спине жеребца, который удивленно повернул голову к хозяину и осторожно дотронулся губами до его плеча.

Выйдя из конюшни, Джон поймал взгляд женщины, стоявшей неподалеку в терпеливом ожидании, и покачал головой. Женщина тяжело вздохнула и признательно провела ладонью по плечу Джона, когда тот поравнялся с ней. Не сказав ни одного слова, он склонил голову в поклоне и вышел за ворота. Женщина осталась стоять где стояла, не спуская суровых глаз с дверей конюшни, пока оттуда не вышел Вилл. Он мгновенно заметил мать, но намеревался пройти мимо, и прошел бы, если бы она не остановила его требовательным возгласом:

– Вилл, стой! Мне надо поговорить с тобой.

– О чем? – осведомился Вилл, остановившись рядом с матерью, но не соизволив ни повернуться к ней, ни посмотреть на нее.

– О том, что тебе пора взяться за ум, немедленно вернуться в Веардрун и попросить у отца прощения.

Вот теперь он повернул голову в ее сторону и внимательно посмотрел на мать. Барбаре Скарлет минуло тридцать четыре года, но выглядела она много моложе и рядом с Виллом казалась не матерью, а старшей сестрой. Природа не поскупилась, одарив Барбару красивым лицом, пышными волосами пепельно-русого цвета, изящным сложением. Вилл грустно усмехнулся, представив, какой она была в шестнадцать лет, когда жизнь свела ее с Альриком Рочестером, графом Хантингтоном и самым могущественным лордом Средних земель. А Барбара в свою очередь смотрела на сына и думала о том, как он стал походить на отца – и темным цветом волос, и высоким ростом, и статной фигурой воина, и чертами лица. Только глаза Вилла были янтарно-медового цвета в отличие от темно-синих глаз графа Альрика. Но выражение непреклонности, которое она видела сейчас на его лице, еще больше сделало Вилла похожим на отца.

– Нет, – кратко ответил он и упрямо сжал губы.

Барбара очень неодобрительно покачала головой, не сводя с сына не менее упрямого взгляда.

– Тебе мало того, что он посылал за тобой и просил вернуться? Мало, что твой брат – лорд Робин – приезжал в Локсли и уговаривал тебя поехать в Веардрун вместе с ним? Вилл, когда-нибудь гордость не доведет тебя до добра!

Вилл выслушал упреки матери с бесстрастным лицом, после чего, пожав плечами, обронил:

– Что поделать? Поскольку у тебя гордости нет, мне ее было отмерено за двоих.

– Уильям! – голос Барбары прозвучал, как удар хлыста.

Ее голубые глаза потемнели от гнева. Вилл, опомнившись, поймал руку матери и, несмотря на сопротивление Барбары, поднес к губам.

– Прости, матушка! – Он виновато склонил голову и повторил: – Прости.

Взгляд Барбары смягчился. Она потрепала сына по затылку и, высвободив руку, тихо сказала:

– Ты можешь сотню раз упрекнуть меня в том, что я когда-то полюбила твоего отца и легла в его постель. Но я ни разу не пожалела об этом. Во-первых, твой отец стоит любви, и я не встретила никого, кто был бы его достойнее. Во-вторых, у меня родился ты, и одного этого достаточно, чтобы я, будь у меня возможность вернуться в прошлое, поступила бы так же.