Друзья и союзники Рима

— Не вздумай! — рявкнул я Хренио, который, перебросив меч в левую руку, правой потянулся под плащ. Только пистолет его, о котором даже наш наниматель не в курсах, перед финикийцами засветить ещё не хватало! У меня-то при себе пара пружинных пистолей, одну из которых я и выхватил. Собирался-то ухарю этому болт влепить, да заметил, что главный ихний под шумок слинять намыливается. Ему я и впендюрил железный гостинец. Тот рухнул, уцелевшие соплеменнички — к нему, а я за второй пистолью тянусь.

— Максим, осторожнее! — предостерёг испанец…

— Максим?! — прорычал ухарь-финикиец. Пара молниеносных движений — и меч Тарха отлетает в сторону, Бенат — в полной комплектации — отлетает в другую, а финикиец — млять, такой прыжок и леопёрда не опозорил бы. Вскинуть пистоль и выжать спуск я успел, да хрен ли толку! Он — тоже успел. Плашмя он клинок под мой болт подставил или смахнул его на хрен влёт, я не разглядел, только лязг характерный услыхал — в тот момент, когда уже уворачивался, да с левой руки мечом его удар парировал. А я ведь не левша ни разу! Пока он пронёсся дальше по инерции, я руку сменил и в транс боевой вошёл, но куда там мне до него! Солнечные блики на моём клинке и на его, звон, рукоять отдала в ладонь, его остриё чиркает по моему плечу — спасибо кольчуге. Пытаюсь достать его, он уворачивается, взмах с отблеском — я парирую сильной частью, тут же выпад. Он снова уворачивается и чиркает таки меня кончиком по предплечью, я досылаю клинок и располосовываю ему рукав туники, он отскакивает…

— Убери! — шиплю Васкесу, заметив краем глаза, что он всё-таки достаёт свой табельный «стар». Рядом материализуются Бенат и Тарх — хвала богам, оба целы. Так уже веселее, сделаем мы его. Мы испанская пехота или где? Вон уже скольким, жаждущим героической смерти, их желание исполнили! Главное — держать строй, сеньоры!

Кажется, он тоже в это въехал — отскочил подальше, проворчал что-то себе под нос, зыркает на нас. Володя достаёт свою пружинную пистоль, Велтур за своей тянется, я сменный болт вытаскиваю и перезарядиться прилаживаюсь. Финикиец кидает быстрый взгляд на мою руку, и только в этот момент я ощущаю, что слегка саднит. Скашиваю глаз — скорее царапина, чем рана, но кровь выступила. А этот мгновенно оглядывается, явно высматривая пути отхода — не отчаянно, собранно и деловито, и вид у него человека, выполнившего свою работу, а взгляд — уже не враждебный, а так, несколько озабоченный. Наши вскидывают пистоли, бьют залпом, он с трудом, но уворачивается, я поднимаю свою…

— Довольно! Мир! — выкрикивает он, отступая, — Не отравлен! — указывает на свой клинок, — Потом поговорим! — и пускается наутёк.

— Ну, силён! — чуть ли не хором выдохнули этруск и кельтибер, — И как двигается!

А до меня только тут дошло, что имел в виду скрывшийся финикиец. Царапину-то ведь он мне сделал, и если клинок отравлен — вполне может ведь и хватить.

— Нет, ТАКИЕ воины яда не применяют, — заметил Бенат, — Брезгуют. Если бы он хотел — отправил бы к праотцам нас всех…

— Absque omni exceptione, — неохотно, но уверенно подтвердил Тарх.

Преследовать его никто как-то энтузиазма не проявил — по собственной воле, по крайней мере. По приказу — другое дело, но когда поднялись целыми и даже почти невредимыми пятеро отключенных им ранее, я тоже пришёл к тому же выводу, что и двое наших крутейших рубак. Враг так не поступает, а раз так — пусть скрывается. Что-то подсказывает мне, что скоро мы с ним встретимся, и эта встреча будет не враждебной. А пообщаться с ним будет интересно. Шутка ли — на него НЕ ПОДЕЙСТВОВАЛО моё давление эфиркой, доведённоё практически до совершенства в тренировках с кельтибером и этруском, да ещё и поставленное на рефлекс! Такое возможно лишь в одном случае — только если он сам ТАКОЙ ЖЕ.