Друзья и соседи

— Вася, давай загорать, — предложил Утехин, стаскивая с себя пиджак.

Ночью загорать вредно, — авторитетно заявил Хлобыстов.

Освещённое луной, в стороне сверкнуло зеркало пруда.

Давай искупаемся, подал идею Утехин и, сев на землю, снял туфли.

Хлобыстов взял утехинские туфли, окинул их профессиональным взглядом и бросил их в пруд

— Барахло это. Понятно?… Я тебе завтра новые сделаю.

Утехин сказал «большое спасибо», махнул рукой и, не раздеваясь, полез в пруд.

— Утонешь, чёрт окаянный, — покачнулся Хлобыстов и, сняв полуботинки, небрежно швырнул их в воду. Потом, подумав, туда же бросил и кепку.

— Купайся скорей, а то зять спать ляжет.

— А мы его разбудим, — вылезая на берег, сказал Утехин, — скажем: вставай, встречай дорогих гостей!

Сразу за прудом начиналась улица. В густой зелени стояли аккуратные дачки. Откуда-то доносились звуки рояля.

— Где твой зять живёт? — властно спросил Утехин. Продрогший, грязный и босой, похожий на водяного из детской сказки, он шёл, цепляясь за заборы, провожаемый заливистым лаем собак.

Хлобыстов изрядно осовел и устал. Ткнув пальцем в сторону, он сказал:

— Всё. Вот она, дача. Дальше не пойдём. Конец.

— Тогда споём, чтобы зять был в курсе дела, — сказал Утехин и лихо затянул:

— Ты жива ещё, моя старушка…,

Хлобыстов подхватил тенором:

— Жив и я, привет тебе, привет.

На террасе появились люди. Послышался встревоженный женский голос:

— Сева! Запри калитку. Николай!..

— Руки вверх! — не своим голосом заорал Утехин. — Руки вверх, гости пришли!

— Караул! — завизжал Хлобыстов. — Спасайся кто может!

С террасы по лесенке спустился плечистый человек в полосатой пижаме.

— Кто тут хулиганит? — спросил он строго и до удивления спокойно.

Утехин замер. Какой знакомый голос! Неужели эго он — Тарасов, начальник главка!.. Он. Он самый!

— Виноват, — закрывая лицо рукой, пролепетал Утехин, — ошибка, не туда попали… И, подавшись назад в темноту, поволок за собой Хлобыстова.

Наступая босыми ногами на колкие сосновые шишки, не чувствуя боли, не видя ничего вокруг, Утехин тащил за собой собутыльника и лихорадочно думал: «Узнал он меня или не узнал? Узнал или не узнал?»

Утехин проснулся рано утром в поселковом отделении милиции. Тупо оглянувшись по сторонам, он по— тёр ладонью лицо. Где он? Куда он попал? Кто этот тип на соседней койке? Какой сегодня день? Среда, а может быть, воскресенье? Да, воскресенье. Значит, вчера была суббота. А что вчера было?…

В комнату вошёл лейтенант милиции, свежевыбритый, в сверкающем белизной кителе. Брезгливо поморщившись, он распахнул окно и достал из ящика стола бланк протокола.

С трудом приходя в себя, Утехин виновато посмотрел на лейтенанта, потом взглянул в окно.

За окном синело небо… На ветках качались паутинки, лёгкие и блестящие, словно сотканные из дюраля. Наперебой щебетали птицы, и голоса их показались Утехину строгим, нескончаемым милицейским свистком.

Отдельный предмет

Лично сам я работаю продавцом в мебельном магазине. В каком именно, не имеет значения.

Что я могу сказать про свою работу? Работа у меня исключительно нервная. Почему? А потому что всё население только и делает, что ходит к нам в магазин с целью приобресть мебель. Один придёт, увидит столик для телевизора и на нём бирку «продано», скажет: «Ах, как жаль, что уже продано!» Поглядишь на такого покупателя и тихонечко скажешь: «Сделаем». Выпишешь ему столик и в итоге имеешь благодарность. Я тебе, ты мне. Нормально, спокойно, по потребностям.

Но не все такие культурные бывают посетители. Другой увидит бирку «продано» и сразу такой шум подымает, просто кошмар: «Кому продано? Когда продано? Только что было не продано, а сейчас уже продано. Где директор? Где у вас жалобная книга?»

От таких ненужных криков к концу рабочего дня просто-таки звереешь и на людей начинаешь кидаться на нервной почве.

Аккурат на прошлой неделе в пятницу заявляется покупатель. Здоровый такой, в очках. Гляжу — ходит, смотрит, пальцами до мебели касается. Я, конечно, на него ноль внимания. Зачем он мне нужен? А он углядел полку комбинированную румынскую и ко мне:

— Товарищ продавец, что это такое?

Я говорю:

— Разве не видите, кровать. (Это я шутку даю. Нас в торге инструктировали, чтоб мы больше с покупателями шутили для ихнего настроения и для плана).

Тогда этот очкастый говорит:

— Вы остроумный человек. Как же эта полка составляется?

— Руками.

— А если точней?

Я ему говорю:

— У вас что, глаз, что ли, нет? Тут же всё видно.

Тогда он вопрос ставит:

— А можно её приобрести?

— Одну её?

— Да.

— Нельзя.

— Почему?

— Потому что кончается на «у».

— Не понимаю.

Полка продаётся исключительно с гарнитуром.

— А отдельно не бывает?

Я говорю:

— Почему? Бывает и отдельно. Отдельно жена и отдельно тёща. (Это я опять шутку даю для настроения.)

Пошёл он по магазину, увидел полку артикул сто семь и просит:

— Выберите мне, пожалуйста, полочку. Только без дефектов.

Я говорю:

— Полки перед вами, смотрите сами, какая хорошая, какая плохая.

Он говорит:

— Ладно. В таком случае беру вот эту…

Я говорю: