Друзья и враги Анатолия Русакова

— Я через несколько дней понял, что там творится. А ты работала долго и ничего не замечала? Нет, Нина, ты знала, но легкомысленно относилась к этому.

Нина снова заплакала.

— Ладно, — нахмурился Анатолий. — Не теперь об этом говорить. Выйду — встретимся, подумаем о твоей жизни, о работе. А это заявление правильное. Немедленно пошли его.

На следующий день к Анатолию пришла Людмила Зубавина. Рассказала о делах в школе. С Соней, после убийства Шелгунова, очень плохо.

— Соня просила разрешить ей зайти. Она хочет знать все о последних часах Антона. Кроме того, она вас тогда оскорбила и мучается… хочет извиниться. Я думаю, ей это нужно и для себя самой.

В палате появился Леонид Ушков с Витякой. Витяка был чисто одет, он сел возле кровати, взял ладонь Анатолия в свои руки и с восхищением молча смотрел на него. За Витяку можно не беспокоиться! Теперь никакой Хозяин его не собьет!

Визиты не прекращались. Старшая сестра возмущалась, но главврач разрешил… Явился и Мечик Колосовский. Он был немного смущен тем, что рапортовать не о чем, происшествий в последние дни не было. Просто пришел. Говорят, что Анатолий выдержал бой с пятью бандитами, дрался приемами самбо. Пусть Анатолий расскажет, все мальчишки с их улицы просят…

Шли дни. Через три недели Анатолий был уже дома. Из больницы он ехал с Ликой и Юрой. А дома он застал празднично накрытый стол, мать, дядю, Кленовых, Леонида Ушкова и Корсаковых.

Анатолий считал себя человеком с «железной выдержкой», но тут на глазах его показались слезы.

Начался шумный и веселый разговор. В эту минуту Анатолий с грустью вспомнил об Иване Игнатьевиче. Как не хватало здесь его, человека, который вывел Анатолия на правильную дорогу. Ведь если бы не было такого мудрого воспитателя…

Последнее письмо Ивана Игнатьевича сильно взволновало Анатолия и требовало ответа.

«…На мой вопрос, — писал Иван Игнатьевич, — правильно ли я понял твое предыдущее письмо, что судьба малолетних правонарушителей интересует тебя не меньше, чем автомобили или создание моторов и ракет, ты ответил: „Само собой разумеется!“

Я замечал, что поступки, интересы людей, явления жизни, которые, казалось бы, сами собой разумеются, как ни странно, не всегда оцениваются по большому счету теми, кто имеет к ним непосредственное отношение.

Будто стоит такой у самого подножия горы и видит перед собой лишь грязные пятна, лишайники, ползущих насекомых. Не видит он, такой, романтики своей профессии. А отойди от горы подальше, и откроются все красоты этой великолепной громады с ее зелеными лесами, бурными горными реками, неповторимыми очертаниями скал и сверкающей снежной вершиной.

Учись видеть исторический смысл в своей повседневной деятельности. Почему бы тебе, призывающему „не проходить мимо“, не взяться за перевоспитание малолетних правонарушителей? Я не призываю тебя стать зауряд воспитателем, отрабатывающим положенное количество часов, а таким, как Макаренко. Обычаи, сноровку, психологию преступной среды ты знаешь. И к душе малолетнего правонарушителя ты находишь ключ. Я тому свидетель. Еще Дзержинский назначал воспитателями чекистов или педагогов из кристально честных. Хорошо, если бы ты окончил педагогический институт и начал работать воспитателем. А педагог, да еще слесарь, и к тому же увлекающийся новейшей техникой, это же клад для политехнического образования.

Я понимаю и другое. Нелегко вот так, сразу, да еще после стольких лет, проведенных в колонии с мечтой о свободном полете, снова ориентироваться на колонию.

Но я тебя хорошо знаю. Ты активно непримирим к нарушителям советского образа жизни. И чем дальше, тем активнее ты будешь бороться за социальную справедливость. На своем опыте ты понял, как нелегко бывает колонистам, возвращающимся к трудовой жизни. Организовал бы ты им широкую помощь. Не в устройстве на работу. Их устроят. Им необходима регулярная дружеская поддержка, духовная помощь. Какая — сам знаешь. А колонии — возможно, что колонии вообще через двадцать лет перестанут существовать. Они будут не нужны. Общество не даст подросткам свихнуться».

Анатолий задумался. «Если он и не станет таким, как Иван Игнатьевич или Макаренко, то, уж конечно, будет помогать хлопцам стать на правильный путь. Как же организовать такое шефство над возвращающимися?»

17

В газете «Вечерняя Москва» появилась заметка, набранная мелким шрифтом о том, что органами милиции захвачена шайка преступников. Шайкой руководил рецидивист Л. С. Ляксин, по кличке «Чума». В шайку входили: М. К. Рыжевич, по кличке «Огурец», С. М. Ханшин, по кличке «Цыган», Г. Н. Санькин, по кличке «Хозяин», и еще семь человек.

Эта шайка в последние месяцы совершила несколько вооруженных грабежей, три убийства. Сейчас следствие закончено, и в ближайшие дни преступники предстанут перед судом.

Июньским утром, в десять часов, начался процесс над шайкой Чумы. Анатолий Русаков был вызван в качестве свидетеля обвинения.