Друзья и враги Анатолия Русакова

Но мальчик считал зазорным бить лежачего. Апельсин отдышался и снова набросился на него, снова сбил с ног и стал колотить головой об пол. Худощавый человек поднялся с нар, подошел к двери и стал прислушиваться, чтобы предупредить о приближении вахтера. Он, прищурившись и улыбаясь, смотрел на то, что происходит, а потом сказал:

— Тащи его сюда, Апельсин, хватит!

Анатолия подняли. «Спаситель» вылил кружку воды на его голову, дал ему напиться и посадил рядом с собой.

— Спасибо, — чуть слышно прошептал Анатолий.

— Спасибо потом, а сейчас скажи: дружить со мной хочешь?

— Конечно.

— А кто я?

— Не знаю.

— Ты еще узнаешь, кто такой Леня Авторитетный, — сказал золотозубый. — А еще иногда зовут меня, — он усмехнулся, — Леней Чумой… Но не советую… Так ты не хочешь, чтобы Апельсин бил тебя?

— Нет.

— Значит, держись около меня. Со мной не пропадешь. Мое слово — закон. Сейчас ты увидишь. Апельсин, ко мне!

Верзила стал перед ним.

— Теперь ты, малец, дай ему сдачи.

— Да что ты, Леня! — начал просить Апельсин. — Чтобы этот сопляк меня…

— Бей!

— Не буду, — мрачно сказал Анатолий.

Но в следующее мгновение ему стало трудно дышать. Железные пальцы золотозубого сжали горло, Толю охватил ужас смерти. Придя в себя, он увидел все ту же золотозубую. улыбку.

— Бей!

И Анатолий ударил верзилу по лицу. Тот стоял не шелохнувшись.

— Учил тебя Хозяин, а недоучил, — удовлетворенно сказал золотозубый. — Что такое Хозяин? Мелочь, кусошник, лопух!

— Вы знаете Хозяина? — Анатолий оторопел. Он забыл, что сам же только что рассказывал о себе и о Хозяине.

— Я все знаю, Мамона. Люблю пареньков с «душком». Ты взял все на себя? Прошел один по делу? Молодец! Будешь возле меня кормиться. Гебе повезло, что встретился со мной. Чего уставился?

— Значит, они сказали вам обо мне?

— А?.. — Чума улыбнулся. — Ты о Хозяине, о дружках? Ты что, обозлился на них? Главное теперь не они, а я. Дай-ка еще разок Апельсину по вывеске!

Анатолий привстал и ударил сидящего рядом верзилу кулаком по лицу. Тот свирепо посмотрел на него, но драться не стал.

— Еще бей! — крикнул Чума. — Нет, не Апельсина, а вон того, Патриарха.

В дальнем углу, сгорбившись, сидел белоголовый старик с мятым лицом над тонкой, морщинистой шеей.

— Зачем бить старика? Он же старый и слабый!

— Доброта портит характер. Иди и бей, — приказал Чума. — Ну!

Это было страшнее всего. Старик побледнел и с жалкой улыбкой смотрел на Анатолия. Мальчик глядел на него с ужасом. Что-то сдавило ему грудь, — нет, не железная рука Чумы, а сознание своего бессилия, отвращение к себе.

— Не могу… — хрипло проговорил Анатолий. — Не буду!

Еще секунда, и он разрыдается. Он затравленно, но упрямо посмотрел на Чуму, и тот понял: мальчишка даст убить себя, а старика не тронет.

— Я пошутил! — сказал Авторитетный. Он был своего рода психологом и не стал настаивать, иначе подросток восстал бы.

День подходил к концу. Заключенные располагались на ночлег, а Чума вел тихий разговор с Анатолием.

— Ты, пацан, выбрось из своего котелка все, что тебе твердили дома, в школе, в пионерском лагере: «Прилежно учись… Слушайся и уважай старших…» Здесь все это ни к чему. Здесь все по-другому. Здесь с этим добром пропадешь.

— А разве я не вернусь?

— Куда? Домой? Ты уже не годишься для той жизни. Тебе не будут верить, с тобой не будут водиться. А стоит ли жалеть о том, что ты там оставил? Что самое важное в жизни? Сила, нахрап! И еще — ловкость, уменье обдурить фрайеров и сухим выходить из воды. Что нам надо? Пожрать, выпить… ну, перекинуться в картишки… Урвать кусок и с шиком, с фасоном спустить его… Надо, чтобы нас боялись, всегда боялись! Стоит пустить слух, что кого-то в бок ткнули, когда он пытался задержать нашего брата, — и уважаемые граждане трясутся. Они должны быть как овцы перед волками. Иначе нам, уркам, — амба!

В голосе Чумы больше не было ни веселья, ни задора, ни насмешливости. Он вспомнил о том, как недавно в поезде граждане без милиции задержали двух его старых приятелей, обезоружили и сдали на станции. Вспомнил, но не сказал об этом Анатолию.

Они проговорили всю ночь. И утром Анатолий уже на многое смотрел иначе, чем накануне.

3

Леня Чума, главарь шайки, всегда умел ловко подставить вместо себя другого. И все же попал в тюрьму. Теперь воры готовили ему побег. Чума намеревался прихватить с собой и Анатолия. Паренек был с «душком», он быстро запоминал воровские законы, усваивал обычаи, привычки, был настойчив и физически ловок.

Правда, насмешливое выражение на лице Анатолия, когда Чума учил его воровским словечкам, раздражало «учителя», но он не давал воли рукам. А скучающий парнишка то насмешливо, то с любопытством тешился этими «уроками», как игрой. Он и не подозревал, как прилипчива и ядовита эта забава. Большинство воров рецидивистов тоже начинало так, «ради потехи». Кто из них «забавлялся» ножичком, кого «пятачок подвел», а кто, в шутку затвердив «науку», до того распускался, что уже не хотел стать иным.