Друзья и звезды

М.В. Премия эта возникла в период самый катастрофический для русской культуры после 18-го года, когда товарищи творцы резко обнищали. Много лет она была в материальном исчислении одной из самых крупных: по-моему, 50 или 100 тысяч долларов, не помню.

Б.Б. По-разному, в какое-то время это было 50 тысяч долларов, в какое-то — 100 тысяч.

А самое главное, что произошло в конце 90-х, — она была расширена за счет нового направления, премия присутствовала уже не только в области культуры, но и в области науки. И действительно, какое-то время эта премия была достаточно высокой и значимой, очень важной. По замыслу она еще ведь была направлена на то, чтобы поддержать любимое дело художника, чтоб он мог открыть студию или снять фильм.

А потом возникло еще одно направление — это премия для молодых, тех, кого мэтры видели в будущем алмазами русской культуры. И здесь, по существу, не было уже никакой конкуренции, здесь каждый мэтр, то есть член жюри, мог назвать любого ему полюбившегося. И он награждался — по-моему, это было 5 тысяч долларов.

М.В. В середине 90-х 50 тысяч для писателя, для музыканта — это были деньги огромные. И вот, учитывая людскую благодарность вообще, а творцов в частности, — когда вы вынуждены были покинуть Россию, оказались в политической опале, жесткой оппозиции относительно сегодняшней московской власти, когда в России ваше имя официально упоминать рекомендуется только в негативном контексте, — люди, которые получали эту премию, они хоть когда-нибудь в публичной ситуации спасибо вам говорили, интересно?

Б.Б. Вы знаете, говорили. И не однажды, и все это задокументировано. Каждый раз, когда вручалась премия, я, как учредитель, как председатель комитета вроде по учреждению этой премии, всегда писал короткие послания, обращаясь к жюри и новым лауреатам. И всегда в ответных речах, в других поздравлениях лауреатам меня упоминали как одного из основателей премии.

А по существу, я бы сказал даже, не премии. За 15 лет возникло такое сообщество — творческое и интеллектуальное сообщество. И я на самом деле просто считаю за честь, что мне удалось помочь многим блестящим людям вместе пережить тяжелые годы и все катаклизмы, происходившие в России. Это сблизило творческую, наиболее креативную часть общества. Она небольшая, она никогда в России не была супербольшой. Как сказал Парфенов, как «Коммерсант» читали 100 тысяч человек, так и в 2010-м его читают 100 тысяч человек.

И вот здесь я просто рад, что эти люди получили возможность, в том числе благодаря вот этой премии, этому институту «Триумф», быть вместе и наслаждаться творчеством друг друга, подталкивать друг друга идеями.

М.В. Ваш ближайший друг и сотрудник Юлий Дубов вывел вас в своем знаменитом романе «Большая пайка» — лучшем романе о русском бизнесе и новой эпохе — под именем Платона Михайловича. Насколько ваша реальная биография близка к судьбе этого литературного героя, — а в чем, однако, от нее отличается?

Б.Б. Потом был сделан еще и фильм по этой книге Лунгиным, который назывался «Олигарх». Я, когда первый раз посмотрел этот фильм, мне он не понравился. Со временем мне пришлось посмотреть его несколько раз, поскольку меня мои друзья просили — давай посмотрим вместе, — и он мне стал нравиться больше. Может быть, просто ностальгия по возрасту тому. Что касается того, что я прочитал, и что касается фильма — там есть то, что почти полностью совпадает с моей жизнью, а есть то, что является неким обобщением происходившего.

Самое интересное в описываемом прошлом для меня — это мои отношения с Бадри, который там под именем Ларри. Мне кажется, что эта линия в фильме очень точно показана. И, конечно, самое главное для меня — Павел Лунгин передал дух независимости, самостоятельности, который во мне воспитали мои родители и который и есть у меня самое главное для себя самого. Остаться самим собой, ни перед кем не прогибаться — и при этом пытаться услышать других. Не сбиться с собственной судьбы.

М.В. Мне-то книга понравилась гораздо больше фильма, она представляется гораздо богаче, просто гораздо познавательнее и умнее.

Но вот вы, так же как герой книги, пришли в бизнес, в рыночную экономику еще в советские кооперативные времена. Из этого естественный вопрос: в России последние годы так много разговоров о борьбе с коррупцией, которой на самом деле не существует. То есть коррупция существует — борьбы нет. А вот была ли коррупция, и в чем она выражалась в те еще горбачевские, перестроечные, кооперативные времена, когда вы входили в кооперацию?