Друзья, которые всегда со мной

Подводит конкурс свой итог.
И в этот день тебе могли бы
Боксер, овчарка, колли, дог
Сказать огромное спасибо!
Теперь-то ясно всем вокруг,
Что ты собакам —
лучший друг!

Существует удивительная симпатия и взаимное тяготение, своего рода братство, между всеми, кто владеет собакой или хоть раз имел дело с ней. Сравниться в этом могут только конники, и то вряд ли, так как конников становится все меньше: лошадь не будешь держать в коммунальной квартире. Можно утверждать, что это — особая каста людей, поскольку когда-то еще Золя заметил, что любовь к животным — любовь совершенно особая.

Это братство, этих друзей подарили мне Джери и Снукки.

Все они люди увлекающиеся — этим и симпатичны мне: увлекающийся человек — интересный, беседа с ним обогащает. И все разделяют мнение: человек должен научиться понимать бессловесных — только тогда он имеет право называться большим братом (если животные — меньшие, младшие братья, хотя по науке они старшие братья, ибо сперва появилось животное, а уже потом — человек). Это насущно необходимо ему самому, ибо, лишь став близок к другим живым существам, он станет истинным рачителем Земли. Это помогает ему лучше понимать и других людей — стать братом всего живущего.

Я приехал в новый город Тольятти на Волге — и уже там есть друзья, готов стол и дом. Они забрасывают меня письмами с самыми разными вопросами, связанными с содержанием четвероногих. Не они ли, друзья знакомые и незнакомые, принудили и завершить историю «Моих друзей»?

Они пишут мне и из-за рубежа. Из Польши они шлют журнал «Пес», из Брюсселя, столицы Бельгии, и Вармбронна, что близ Штутгарта, в ФРГ, — альбомы с собачьими изображениями и книги Лоренца на английском и немецком языках. Письма идут из Чехословакии, Венгрии, Болгарии, Румынии… всюду друзья! Ведь всюду любят собак, а общая страсть способствует сближению.

Я сидел в Ленинградском доме Прессы, всматривался в разгоряченные, со сверкающими глазами, лица подростков и думал: эти мальчишки и девчонки пополнят многочисленное и любопытное племя собаколюбов и жизнелюбов… Хорошо!

И этих ребят с их конкурсом «подарили» мне Джери и Снукки.

Быть может, не все в книге изложено с абсолютной точностью, книга есть книга — не протокол, не акт, скрепленный подписями и печатью; и автор всегда имеет право на домысел — без домысла не рождается ни одного художественного произведения; однако же основные факты абсолютно достоверны.

Главное — общая картина, настроение, а они, позволю себе заявить, верны. Верны так же, как верно то, что существовали Джери и Снукки…

Уходят люди. Меняется время. Меняются требования, интересы, запросы. Многое забывается. Но не должны забываться мужество и самоотверженность, проявленные в защите Родины. Пусть всегда будут светлы и прочны человеческие чувства.

Я поделился воспоминаниями о друзьях-людях и бессловесных друзьях; но все, все, что бы мы ни взяли, без исключения, все имеет самое прямое отношение к человеку.

Скажут: эта книга о собаках. Да, может быть. А кто сделал собаку такой? Она отражает человеческие чувства.

СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ СОБАКИ-ДРУГА. Такой эпиграф я мог бы предпослать своей книге. Пусть эти слова будут поставлены в конце.

…Кто-то тычется мне в ноги под столом. Это Блэкки-Блям. Ему стало скучно, и он пришел ко мне, как приходили некогда Джери и Снукки. Когда вырастут мои сыновья, они возьмут большую овчарку или дога, кого захотят. А пока при мне мой пудель. Он напоминает: «Я же тут, с тобой, я принял эстафету и передам ее дальше…»

Лапу, друг!