Друзья, любовники, шоколад

– Всю жизнь прожил с матерью, – шепотом объяснила она Изабелла, когда мужчина спустился настолько, что уже не мог их слышать. – Несколько месяцев назад она ушла в иной мир, и он пытается узнать про банковские счета. Не знает, где мать держала деньги. – Грейс покачала головой. – Конечно, мы собираемся здесь не ради таких материй. Существа иного мира выше этого. Их послания разъясняют нам, как надо жить. И это очень полезно.

Изабелла едва не сказала, что сведения о банковских счетах тоже очень полезны, но вовремя сдержалась и вздохнула:

– Он, вероятно, очень одинок.

– Да уж, – подтвердила Грейс.

Дверь на площадку была открыта, сразу за ней помещалась прихожая. Прежде здесь была обыкновенная квартира, и комнаты использовались для простых житейских надобностей, а не в качестве святилища, где ищут высшей правды. Однако теперь люди, собравшиеся в зале для проведения сеансов, пришли сюда ради этого.

– А там, – Грейс указала на другую дверь, – наша библиотека. Одно из лучших книжных собраний в стране.

Изабелла мельком глянула на стеллажи. В книгах, стоявших здесь, говорилось о том, чего не увидишь и не потрогаешь. Но на взгляд они ничем не отличались, скажем, от трудов по математике. Она выразила свое одобрение неясным «угу», но ничего к нему не добавила, и Грейс повела ее в зал, где проходили сеансы.

Это была большая комната с камином, перед которым размещалась невысокая эстрада и кафедра для выступающего. Рядом с кафедрой удобное кресло и стол с прихотливым букетом цветов. В кресле, положив руки на колени, сидела худая дама возраста Изабеллы. Смотрела она куда-то ввысь, но, когда Грейс с Изабеллой вошли, успела окинуть их быстрым оценивающим взглядом. По всей комнате были расставлены ряды стульев. Грейс указала на один из задних:

– Отсюда все видно лучше всего.

Усевшись, Изабелла деликатно огляделась. Наблюдая людей, погруженных в религиозные – или спиритические – радения, невольно чувствуешь себя неловко, думала она. Как на чужом семейном празднике, или на мессе (если ты протестант), или у Стены плача (если ты не еврей). Ты сознаешь, что присутствуешь при совершении таинства, которое свято для других, но не можешь разделить с ними сокровенных переживаний. Каждый из нас рожден для своих таинств, рассуждала она, разглядывая цветы в вазе и неподвижное лицо дамы-медиума, но и чужие таинства способны захватить, привлечь. И тогда осеняет благодать – чувство дома, причастности.

Вошел мужчина и, пройдя через комнату, уселся сразу за ними. Наклонившись, он прошептал что-то Грейс, которая улыбнулась ему и ответила, но так тихо, что слов было не разобрать. Вошедший был в пальто, и Изабелла заметила, что оно, без сомнения, дорогое. Правильный профиль, густая шапка волос. Он, безусловно, похож на… На кого же? – думала она. На бухгалтера или банковского служащего? Пожалуй. Во всяком случае, на нем лежал отпечаток спокойствия и уверенности.

Дама-медиум снова оторвалась от созерцания потолка и посмотрела на пришедшего, но сразу перевела глаза на кого-то другого. Потом опять обратила взгляд к сидевшему у них за спиной.

Некий субъект в темном костюме прошел между стульями и поднялся на эстраду. Коротко поклонившись созерцательнице, он повернулся к аудитории, состоявшей примерно из тридцати человек.

– Друзья мои, – начал он, – я приветствую вас в этом зале. Приветствую тех, кто пришел к нам впервые, приветствую всех постоянных членов нашего сообщества.

Изабелла внимательно слушала. Акцент выдавал в говорившем уроженца Гибридов, такая мягкая интонация свойственна островитянам. Он был в черном костюме, плохо сшитом черном костюме, в какие облачаются по воскресеньям мелкие фермеры. И вдруг она вспомнила, как однажды в молодости попала на остров Скай и они – с Джоном Лиамором? да, с Джоном – ехали мимо какой-то бедной фермы. Дом был низенький, выкрашенный белой краской, вокруг поля, в отдалении холмы, а перед домом на веревке сушился только что выстиранный черный костюм, точно такой, как на выступающем. Ветер надул рукава и штанины, и казалось, что костюм живой.

Человек на эстраде сделал несколько объявлений и представил публике медиума. Фамилию не назвал. Произнес только имя – Анна. Завершив свою речь, он сошел в зал и сел в первом ряду.

Дама-медиум встала. Оглядев всех, улыбнулась и широко, словно готовясь обнять, раскинула руки. Застыла, закрыла глаза, медленно подняла голову.

– Давайте сосредоточимся на своих мыслях, – призвала она. – Давайте откроем сердца миру духов.

После этого минут десять, а то и больше, все было погружено в молчание. Наконец Анна заговорила.

– Кто-то пришел, кто-то здесь, – произнесла она едва слышно. – Я чувствую чье-то присутствие. К нам входит ребенок.

Женщина, сидевшая перед Изабеллой, напряглась, и стало понятно, какую потерю она понесла. Она была сама боль.

Анна открыла глаза.

– Да, из другого мира пришел ребенок. И это дитя говорит со мной…

Сидевшая на ряд ближе женщина вся подалась вперед, и взгляд медиума остановился на ней.