Друзья Мамеда

— Места всем хватит. Устраивайтесь поудобней. Лучше, пожалуй, вон там, на корме.

Они с Колей принялись помогать девушкам раскладывать вещи. Валя кричала: «Осторожней, там банки». Салимат тоже что-то говорила веселым голосом. Коля и Гамид смеялись. А я был недоволен, что Коля позвал девушек в нашу шлюпку. Без девчонок лучше. Ну в самом деле, зачем они нужны? Не успели разложить вещи и разместиться, как сразу же начали:

— Ах и ты здесь, Мамед! — Это Валя ласковым голосом. Будто не она говорила про меня Зине, что я злой.

Я, конечно, молчу, ничего не отвечаю. Да и что отвечать? Ну конечно, я здесь. Где же я еще могу быть? Я раньше их сюда забрался.

А она продолжает радостным голосом, будто встретила в незнакомом городе на базаре земляка:

— Вот и хорошо, что ты вместе с нами. Веселей будет. Смотри, Салимат, какой у нас Мамед хороший. Еще совсем недавно был маленький мальчик. Голова стриженая — только уши торчат. А сейчас вон как вымахал! И чуб отрастил. Настоящий жених. Только он почему-то очень сердитый.

— Мамед, дорогой, почему ты сердитый? — Это Салимат помогает подружке меня дразнить. — Смотри, если всегда будешь такой хмурый, все невесты разбегутся. Может, тебя какая-нибудь девушка обидела? Так ты не стесняйся, скажи. Мы тебя никому в обиду не дадим. Ну, не хмурься, дорогой, не хмурься… — Салимат делает вид, что хочет погладить меня по голове.

Я испуганно отшатываюсь от нее, а все громко смеются — и Валя, и сама Салимат, и Коля с Гамидом. Я вскакиваю и спускаюсь вниз на палубу. До чего же вредные девчонки! «Все они такие, — думаю я с обидой. — Сами влезли в нашу шлюпку, а говорят: «И ты здесь вместе с нами». Как бы хорошо было без них! А теперь придется мучиться всю дорогу. Интересно, долго ли нам придется плыть на этом пароходе?»

Пароход наш забит людьми и грузами. Левый борт занимают раненые, правый принадлежит нам и нашим мастерам с семьями. На корме свален всякий скарб: мешки, ящики, тюки, корзины, бочки. На палубе такая теснота — не пройдешь. Ну просто некуда поставить ногу. Кругом стоит неумолкающий шум и гам. Совсем рядом жалобно плачет маленький ребенок, захлебываясь в крике. В другом конце поют какую-то грустную песню. А как раз под нашей шлюпкой, приткнувшись в уголке у борта, кто-то громко храпит. Звонко смеются чему-то девушки в цветастых платьях, которые сидят тесным кружком на палубе, поджав под себя ноги. И всему этому монотонно подпевают моторы. Их глухой непрерывный гул слышен везде. Кажется, они тянут из последних сил наш груженный доверху пароход.

Не успел я пройти несколько шагов, как на меня обрушился гневный женский голос:

— Ах, чтоб ты споткнулся! Не видишь разве, одежду топчешь!

И тут же ему вторит хриплый мужской бас:

— Ослеп ты, что ли, — наступаешь на спящего человека.

Да, видно, по палубе не нагуляешься. Я вернулся к нашей шлюпке. Ничего не поделаешь, надо забираться и сидеть на месте. Я решил, что не буду обращать внимание на девчонок. Пусть себе говорят, что хотят. Главное, это не подавать виду, что их насмешки меня трогают. Тогда они поскорее отстанут. И что это такое, что они надо мной смеются? Ни над Колей, ни над Леней, ни над Гамидом, а только надо мной. Я хотел взобраться в нашу шлюпку, но это было теперь не так-то просто. Пароход то поднимало вверх, то опускало вниз, так что казалось, он становится на цыпочки, а потом сразу же падает на колени.

У меня закружилась голова. Кто-то тронул меня за руку. Я поднял голову. Это была Салимат.

— Какой ты бледный, Мамед, — сказала она. В этот раз голос у нее был добрый. Не было в нем ни насмешки, ни желания поддразнить меня. — Ничего, скоро пройдет, — продолжала Салимат. — Это тебя укачало с непривычки. Вот и Валю тоже укачало. Я помогла ей спуститься вниз. Может быть, ей легче будет.

Я заметил, что многие люди на палубе стали очень бледными, стояли, перевесившись через борт. А Салимат успокаивала меня:

— Это морская болезнь. Не страшно. Перестанет качать, и все пройдет. Так что не горюй, держи выше голову, жених.

Снова она назвала меня женихом, но на этот раз я не обиделся. Я понял, что она не хочет сказать мне ничего дурного.

Утомленный качкой и духотой, я не помнил, как заснул. А когда проснулся, то никак не мог сообразить, где я нахожусь. Рядом со мной щекой к щеке спала светловолосая девушка, подложив под голову какой-то тюк. Она уткнулась в него носом, как в подушку. Наши плечи были покрыты коричневой кофтой. Я испуганно вскочил. И тотчас же послышался голос Салимат:

— Ну что, выспался, братишка? Теперь уже не кружится голова, не укачивает? Ну вот и хорошо. Я же говорила вчера, что все пройдет.

— А это чье? — спросил я, поднимая отброшенную кофту.