Друзья мои мальчишки

— Ой, Алёна Ивановна! Они всю морковку повыдергали!

Алёна Ивановна охнула. Она взяла в руки загубленные растения.

— Да как же вы, ребятки? Я ж вам показала, просила хорошенько запомнить…

— А мы запомнили и повыдергали, — сказал Пискля.

— Ага, запомнили и повыдергали, — эхом повторил Дёмочкин и вздохнул.

А Пискля прибавил:

— Потому что вот этот отдельный мальчик сказал «угу».

— Какой отдельный мальчик? Почему отдельный мальчик? — встревожилась Алёна Ивановна.

Но увидала только, как сверкнули пятки Матвея, когда он юркнул за беседку к забору и дальше, за кусты.

— Потому что он не наш, — сказал Пискля.

— Ага, не наш, — подтвердила девочка Лана.

— У него есть длинная собака, — сказал Пискля и улыбнулся от уха до уха.

А Панков и Дёмочкин молчали. Панков думал: «Поколотить бы этого Писклю».

— Куда ж он ушёл? Ещё заблудится, — в тревоге сказала Алёна Ивановна. Лицо её покрылось розовым румянцем.

Тогда Панков её утешил:

— Не заблудится. Он напротив живёт.

— У него есть прабабушка, прадед и петух, который клюётся, — прибавил Пискля.

А Матвей за кустами тыкался в забор. Ни одна планка не поддавалась, как назло, все теперь крепко стояли на своих местах. И он метался, как чиж в ловушке.

На площадке между тем стало тихо и пусто. Все ушли мыть руки. Сейчас у ребят начиналось тихое время, когда кто хочет — может рисовать, а кто хочет — рассматривать картинки или играть с автомашинами или с куклами. Все ушли в группу, и Матвею представилось, как Алёна Ивановна будет сидеть на низеньком детском стуле, пригорюнившись, как Алёнушка из сказки, когда потеряла братца Иванушку. И будет думать грустные мысли про морковку, которую ребята выпололи, потому что он — Матвей — сказал «угу».

Матвей тихонько вылез из кустов. Пригнувшись, он пересек опустевшую площадку. На огороде он сразу узнал свою грядку: на всех остальных щетинкой стоял лук, круглились двойные листочки редиски и кудрявилась тонкими зелёными рядками морковь. А тут была только лысая земля и некоторые оставшиеся сорняки.

Сев на корточки, он их все до одного выдрал. Он осторожно брал из горки выполотых растений смятые ростки моркови (теперь-то он их узнавал без ошибки) и засовывал обратно в землю.

Они не хотели стоять и ложились поникшими рядами, но он твёрдо решил, что они должны опять расти тут на грядке, и уже косился по сторонам, соображая, где бы достать воды, чтобы их полить.

И тогда он увидал рядом с собой ноги в белых босоножках.

Кто-то ласково положил ему руку на затылок.

— Они уже не примутся, Матвей. — Голос был грустный и нежный. — Но мы посеем новые семена, и они взойдут.

Матвей вскочил на ноги, дёрнулся в сторону, но Алёна Ивановна придержала его за плечо:

— Подожди.

И тут подошёл сторож.

— Этот как сюда попал? А ну, давай отсюда!

Алёна Ивановна взяла Матвея за руку и улыбнулась сторожу.

— Этот мальчик — мой гость, — спокойно сказала она. — Пойдём, я провожу тебя через калитку.

Даже ни разу не обернувшись на сторожа, они пошли по дорожке мимо средней группы, мимо младшей группы, и на них смотрели ребята, воспитательницы и нянечки. А когда вышли за калитку, на солнечную улицу Зелёную, Матвей увидал, как белка, вытянув хвост и быстро перебирая лапками, пересекает дорогу.

— Белка! — крикнул он. — Белка! Она к нам идёт, пить из бочки.

Они остановились и смотрели ей вслед.

— Прелестные зверьки, — сказала Алёна Ивановна. — Как приятно, что они живут рядом, в лесу, и не боятся людей.

Но голос у неё почему-то был печальный. Матвей поднял на неё взгляд и с удивлением заметил, что она, волнуясь, покусывает губы.

И тогда Матвей сказал ей неожиданно сам для себя:

— Я могу вам принести целых два килограмма моркови. Толстой. У нас есть. Мы с прабабушкой купили в палатке.

Алёна Ивановна улыбнулась:

— Не надо приносить морковь. У нас на кухне в детском саду её очень много, из неё делают для ребят пюре и оладьи. А нам хотелось, чтобы морковка была живая, чтобы она родилась из семечка и росла. И чтобы ребята за ней ухаживали. Но ты не беспокойся, мы её пересеем.

— А почему вы тогда грустная? — спросил Матвей. И затормозил среди улицы, и потупился.

Вот она сейчас ему ответит, что он ещё маленький, а её грусть — взрослая и его не касается, и что такие вопросы маленькие старшим не задают. Но она ответила совсем не так.

— Видишь ли, Матвей, — сказала она. — У меня сегодня самый первый день работы. Мне хотелось, чтобы всё было, как надо. А у меня получилось всё не так… Я плохо объяснила мальчикам, какие растения полезные, а какие — сорняки…

Матвей сразу заступился за неё перед ней самой:

— Вы хорошо объяснили!

Но она продолжала:

— Во-вторых, у меня ребята ели печенье не вовремя, и один мальчик ел даже вниз головой и подавился…

Матвей в смятении переступал с ноги на ногу.

— В-третьих, у меня в группе оказалось не двадцать девять человек, а тридцать…

«Это я тридцатый, я… — в огорчении думал Матвей. — И чего уж она меня так боится?»

— Я не волк и не чёрт, — сказал он.

Алёна Ивановна вздохнула, улыбнулась, взяла его за руку, и они пошли дальше.