Друзья поневоле, или забавные истории заброшенного дома

На заре, когда мысли ясны и свежи,
И туман поднимается с поля,
Дуэлянты сошлись, чтобы счёты свести,
С кем победа? — На то божья воля…

На одной стороне мушкетёры стоят,

На другой— кардинальские стражи,
Исподлобья в упор друг на друга глядят,
В чём-то схожи они и не схожи.

На одной стороне: честность, верность, порыв,

На другой — вероломство и косность,
На одной стороне к бескорыстью призыв,
На другой— эгоизм и подлость.

В секундантах у них трусость, ненависть, страх,

Вместо слуг— ложь, покорность и корысть,
В стороне, как всегда, чуть поодаль в кустах,
Рассудительность и осторожность.

Чёрный ворон засел как судья на ветвях,

Вдруг закаркал — «К чему промедленье?»
Но не нужен сигнал, — уже тысячи лет
Поединок идёт и сраженье.

Кто сильнее? Ответ нелегко подыскать,

В наших душах борьба ежечасно:
На одной стороне— правда — матушка-мать,
На другую ложь тянет нас властно.

И сверкают клинки, и мелькает кинжал,

Храбрость— в лоб, подлость— сзади и сбоку,
Хоть столетья идут, не проходит запал
Битвы насмерть, вовек и без проку.

Прослушав балладу, слушатели с умным видом помолчали, каждый по-своему размышляя о безуспешной борьбе добра со злом. Сержанту почему-то вспомнились наглые соседские коты, воровавшие мясо из его миски, и его прежняя, всем недовольная и злющая хозяйка, а Муре— все собаки, независимо от степени их дворянского происхождения и прочих достоинств. У Крыса в памяти настырно маячил фокстерьер. Затем Сержант спросил:

— А почему баллада называется «Чёрный ворон»? Ты же где-то там в кустах отсиживался?

Ворон с достоинством ответил:

— Я — птица вещая. Не пристало мне встревать в мелкие дрязги. Я заранее знал, чем дело не кончится.

— Как это не кончится? А чем же оно кончилось? — спросил озадаченно Крыс.

— Ничем, — кратко возвестил Ворон.

Крыс замолк, по-видимому, решив не перенапрягать свои мозги. После баллады, рассказанной Вороном, Кок как-то потускнел.

— Ну, вообще-то, у нас с Цыпой очень обыденная история, — сказал он без присущей ему важности.

— Каждому — своё! — философски изрёк Ворон.

— Ворон, а почему вы живёте здесь один? — про себя слегка обидевшись на замечание Ворона, решила в отместку задать исконный женский вопрос Цыпа. — А где же ваши жена и дети?

Ворон с минуту помолчал, затем произнёс:

— Это очень грустная история, так что и рассказывать ничего не хочется. Я уже тридцать лет как вдовец. Мы, вороны, второй раз пары себе не ищем.

— Вот видишь, Кок, какие бывают настоящие мужья, — не преминула заметить Цыпа. — Извините, Ворон. Очень жаль, что я затронула такую печальную тему.

— В жизни много печального, — спокойно произнёс Ворон и, помолчав, сказал, задумчиво глядя куда-то вдаль:

— Я со своей избранницей познакомился в далёких краях, — там, «куда отсюда и ворон костей не занесёт», — в южных степях России. Хорошее было время, — молодое. И кормов там было много. Мы для развлечения даже сусликами там промышляли.

— Так ты, Ворон, и меня мог бы съесть? — удручённо перебил Крыс.

— Все в жизни поедают друг друга, — уклончиво ответил Ворон и, по-видимому, вспомнив что-то хорошее, более весело сказал: