Друзья поневоле. Россия и бухарские евреи, 1800–1917

Рост предпринимательской активности бухарских евреев вызывал большой интерес со стороны русской администрации. Отправляемому в 1810 и 1818 годах в Бухару и Хиву поручику царской армии Абдулнасыру Субханкулову среди прочих заданий предписывалось также собрать сведения об образе жизни и занятиях евреев[101]. Иногда сведения об их роли в региональной торговле содержали преувеличение, что видно из сообщения 1821 года в журнале «Сын Отечества»: «Жиды… занимаются торговлей и промыслами, которые все, по жидовскому обыкновению, последние захватили в свои руки»[102]. А редактор «Азиатского вестника» Григорий Спасский в 1825 году написал, что «бухарцы, так и жиды, кроме России, ездят для торговли в Кашгар и другие соседние страны»[103]. Спустя год в «Азиатском вестнике» сообщалось, что бухарские купцы – мусульмане и евреи привозят в Россию из «Сарсаба» (вероятно, Шахрисябза) хлопок[104].

Русские сведения о росте деловой активности бухарских евреев в России находят подтверждения и в западных источниках. Английский миссионер еврейского происхождения Джозеф Вольф, посетивший Среднюю Азию в 1832 и 1844 годах, писал, что бухарские евреи приезжают по торговым делам в сибирские города, а также в Оренбург и Нижний Новгород, в котором устраивалась крупнейшая в Европе Макарьевская ярмарка[105].

Очевидно, бухарские евреи ездили по торговым делам и в Семипалатинск, расположенный на пути из Средней Азии в сибирские города. На это косвенно указывает факт постоянного присутствия там большого числа торговцев из Бухары и Ташкента, построивших в Семипалатинске две мечети еще в конце XVIII века[106].

Вельяминов в упомянутом выше рапорте также писал, что бухарские евреи торгуют с Россией и ездят через Индию в Англию, Францию и Германию. Высказывая опасение, что русская политика в Средней Азии может натолкнуться на британское сопротивление, генерал-губернатор сожалел, что, в отличие от западных держав, в России администрация не собирает среди приезжающих бухарских евреев сведений о положении в ханствах. Затем он сообщал, что многие из них, «видевших пароходы, железные дороги и телеграфы, понимают всю пользу этих учреждений, говорят, что как они, так и сам бухарский хан (по общим отзывам, человек умный, но невежда) были бы готовы дать пятьдесят миллионов рублей серебром, чтобы Россия со своей стороны пожертвовала столько же для устройства железной дороги в Бухару». Эти данные о финансовых возможностях бухарских евреев, собранные, очевидно, с их слов, были сильно завышены, о чем догадывался и сам Вельяминов: «Положим, что эта цифра преувеличена, но половину они, во всяком случае, дадут. В случае недостатка в капитале его можно получить облигациями, которые, по словам тех же евреев и бухарцев, тогда будут иметь ценность в Средней Азии»[107].

Привал каравана на ночлег (Туркестанский альбом: часть этнографическая. Т. 1. Л. 45). Библиотека Конгресса США, Отдел эстампов и фотографий, LC-DIG-ppmsca-14347

В свою очередь, бурное расширение торговли с Россией в первой трети XIX века не только привело к увеличению числа предпринимателей среди бухарских евреев, но и оказало существенное воздействие на их географическое расселение. Открывшиеся в это время коммерческие перспективы толкали наиболее предприимчивых из них к переселению из Бухары в Самарканд, Ташкент, Ходжент, Коканд и другие места. В некоторых из этих городов евреи проживали в XV веке, но затем мигрировали из-за продолжительных войн, погибли или были обращены в ислам. Некогда крупнейший в Мавераннахре, Самарканд к концу XVIII века выглядел совсем опустевшим. Во время пребывания там Ефремова, в 1770-х годах, длина окружности жилой части Самарканда не превышала двух с половиной километров, в то время как развалины старого города простирались почти на десять километров. Число жителей он оценил в 5 тыс. человек[108]. В этой связи вызывает доверие сообщение объездившего в 1812–1813 годах Бухарский эмират индийского путешественника Мир Иззет Уллы, что тигры и волки гуляют по лежащему в руинах Самарканду[109]. Вероятно, к этому времени город уже стал разрастаться, заселяясь анклавами, между которыми среди старых развалин встречались хищные звери.

По сведениям, полученным русским офицером немецкого происхождения Георгом Мейендорфом, в 1820 году в городе было только десять бухарско-еврейских домов[110]. В XIX веке, особенно начиная со второй его четверти, оценив большие потенциальные возможности Самарканда в торговле с Россией, бухарско-еврейские купцы и ремесленники стали переселяться в этот город, способствуя его экономическому оживлению. По оценке естествоиспытателя Александра Лемана, сделанной во время его путешествия в Самарканд, их численность здесь достигла в 1841 году 500 человек[111].