Друзья поневоле. Россия и бухарские евреи, 1800–1917

Установление русской власти в крае заметно отразилось на взаимоотношениях местных мусульман и бухарских евреев. Многие мусульмане были недовольны повышением правового статуса бухарских евреев, которое проявлялось в том числе в более свободном, чем ранее, поведении последних. Толстый журнал «Беседа» сообщал в 1872 году, что мусульмане в Самарканде не могли смириться с тем, как бухарский еврей «с забавной гордостью и довольством катил верхом на лошади в цветном халате»[464]. Николай Каразин спустя несколько лет, напротив, писал, что евреи и индусы делают все возможное для того, чтобы не оскорблять религиозного чувства мусульманского населения «резким нарушением привычных для него порядков». И далее он отмечал, что в том же Самарканде евреи вовсе не воспользовались внешними проявлениями равноправия, опасаясь за безопасность своих единоверцев в Бухаре[465]. Вполне возможно, он имел в виду только то, что бухарские евреи в Самарканде не стали опоясываться поясом и надевать чалму, а еврейки – снимать паранджу.

Так или иначе, большая часть мусульман со временем смирилась с новым положением бухарских евреев. Наиболее открытыми для межконфессионального диалога оказались те ремесленники и купцы, которые по роду своей деятельности находились в деловых отношениях с евреями. В 1904 году мусульманский купец Анарбай Суфибаев, устраивая в городе Туркестане традиционный той (праздник) по случаю обрезания своего сына и двух внуков, вместе с прочими гостями пригласил на него бухарских евреев, как мужчин, так и женщин. В таких случаях для еврейских гостей обычно приглашались шойхет (резник) и повар-еврей. Бухарские евреи, в свою очередь, тоже приглашали мусульманских гостей на свои праздники, чем также немало способствовали преодолению прежней изоляции[466].

С другой стороны, с исчезновением правовых ограничений мусульманский обыватель потерял ту моральную компенсацию за свой более низкий, чем у среднего бухарского еврея, экономический уровень, которая была у него до завоевания. Отмена унизительных ограничений значительно поколебалa у мусульманина чувство религиозного превосходства над евреем. Часть мусульман не могло не раздражать усиление бухарских евреев в торговле края. С 1890-х годов бухарские евреи нового поколения уже не скрывали своего богатства, а подчас даже нарочито щеголяли им.

Симха Мошеев (Тажер Н. 1971, иврит, см. раздел Библиография)

О большом разрыве в экономическом положении между бухарскими евреями и мусульманами свидетельствует оценка их недвижимого имущества в Самарканде на 1893 год. Если в бухарско-еврейском квартале дом в среднем оценивался в 634 рубля, то в мусульманских частях города – в среднем так: Пайкобакская часть – 124,2 рубля, Календарь-Ханинская – 116,2, Сузан-Гаранская – 82,3, Ходжа-Охрарская – 60,4 рубля[467]. По-видимому, и в других городах края дома бухарских евреев были в среднем дороже мусульманских. В новой, или, по-другому, русской, части Самарканда дома бухарских евреев были не только дороже мусульманских, но и превышали их численно, о чем мы узнаем подробнее из пятой главы.

Так как в русский период бухарские евреи уже могли свободно приобретать недвижимость в мусульманских районах, чем некоторая небольшая часть из них и воспользовалась, высокие рыночные цены в бухарско-еврейских кварталах объясняются большим рыночным спросом, связанным с возросшим благосостоянием большинства из бухарских евреев и их стремлением продолжать жить вместе с другими полноценной общинной жизнью.

В течение нескольких десятилетий после завоевания недовольство изменением правового положения бухарских евреев открыто не проявлялось – вероятно, из-за силового правления первых генерал-губернаторов, а также возникшего ощущения, что русская власть покровительствует бухарским евреям. Хотя и тогда отдельные инциденты возникали, но власти их быстро пресекали, назначая расследования и предотвращая распространение слухов. Так произошло в 1879 году в Старом Маргелане (ныне – город Маргилан), когда мусульманин угрожал еврею расправой за езду на лошади в его присутствии[468].