Друзья Пушкина в любви и поэзии

Самая наружность Жуковского в детстве тоже обещала в нем незаурядного человека. По рассказам знавших его, он был мальчик ловкий и стройный. Из-под черных ресниц блистали умом большие карие глаза, черные брови резко выделялись под большим лбом. Густые, длинные черные волосы вились по плечам. Приятная улыбка, оживленное румянцем лицо, какая-то особенная мечтательность во взгляде – всё это вместе с симпатичным и добродушным характером привлекало к мальчику. Нужно заметить, что все эти качества и впоследствии действовали притягательно на знавших поэта».

Мужское воспитание – залог удач в любви

Но мы снова возвращаемся к важному вопросу в воспитании каждого отрока, каждого юноши. Многим кажется, что армия – это, как её называют те, кто страшатся службы, – солдафонство, солдатчина, грубость… Не лучше ли уберечь от всего подобного, не лучше ли растить и лелеять в доме, как некий цветок? Жуковский долгое время был вот этим самым цветком. И что могло получиться? Но военная служба в России всегда была почётной и приоритетной для мужчин. В восемнадцатом веке даже дошло до того, что детей записывали в полки с младенчества. Конечно, с пелёнок в строй не ставили, но едва отрок подрастал, начиналась настоящая служба, нередко в пятнадцать-шестнадцать лет, а то и ранее.

В книге В.В. Огаркова читаем:

«Ещё ребенком он (Жуковский) был записан в гусарский полк сержантом, а в 1789 году произведен в прапорщики и даже принят (конечно, на бумаге) в штат генерала Кречетникова младшим адъютантом, что являлось весьма быстрой карьерой для Жуковского, которого, впрочем, вскоре отставили от службы “по прошению”, “без награждения чином”.Неудачное учение Жуковского, а также и традиции того времени, считавшие военную службу самой почётной для представителей высшего сословия, заставили родных Жуковского вновь подумать о его уже действительном определении в какой-нибудь полк. В этом взялся помочь знакомый родственников поэта майор Постников. Мальчика одели в мундир и отправили с майором в Петербург. Здесь поэт стал свидетелем зрелища, воспоминание о котором надолго удержалось в его памяти. Ему достали в Зимнем дворце, на хорах, во время большого выхода место, откуда он в первый и последний раз в жизни увидел Императрицу Екатерину II и её блестящий двор. Может быть, к этому моменту, поразившему живое воображение мальчика, относятся строфы из известного стихотворения “Царскосельский лебедь”, в котором поэт изображает как бы себя: “Но не сетуй, старец, пращур Лебединый, / Ты родился в славный век Екатерины!”»

Жуковский не раз ещё будет обращаться к золотому екатерининскому веку, и, словно следуя по его стопам, к событиям екатерининского царствования проявит своё пристальное внимание Пушкин, считавший себя учеником Василия Андреевича.

Василию Андреевичу, воспитанному в женском коллективе, нужна была армия, нужна была служба. Но издержки елизаветинского времени, когда можно было дойти порой до высоких армейских чинов, находясь «на домашнем коште», а попросту, оставаясь в родительском доме, те издержки, которые начала изживать Императрица Екатерина Великая, окончательно ликвидировал Император Павел Петрович, запретивший «приём в войска малолетних».

В.В. Огарков рассказал:

«Мальчик пробыл с Постниковым в Кексгольме, среди военных, два месяца и затем вернулся в Тулу. Всё-таки за время этой поездки с майором ему привелось наблюдать несколько любопытных военных эпизодов; так, он видел “бога войны” Суворова, которого встречали пушечной пальбой с бастионов крепости».

Словом, в 1802 году Жуковский вышел в отставку и в апреле возвратился в Мишенское. Мягкость и доброта ещё долго превалировали в характере Жуковского, хотя после Священной памяти Двенадцатого года мы увидим его уже несколько иным. Тогда же изменится и характер его творчества.

А пока он учился, ну и конечно буквально утопал в цветнике, состоящем из его привлекательных и миловидных племянниц. Кстати, они с восторгом приняли упомянутое выше «Сельское кладбище», которое явилось переводом сентиментального поэтического творения английского поэта Томаса Грея (1716–1771). С виду задорный, не лишённый юмора, всегда весёлый Василий Жуковский, тем не менее не оставлял темы «тщеты всего земного».

В дни, когда я писал этот материал, пришло печальное известие об уходе в лучший мир Владимира Михайловича Зельдина, человека и актёра удивительного, уникального, которого ни при каких обстоятельствах нельзя причислить в серой массе лицедеев на сцене. Во многих передачах в тот день повторяли слова Зельдина о том, что в земном мире мы можем назвать своим, своей собственностью, только свою бессмертную душу. Эти мысли как раз и проходили через творчество Жуковского.

А ведь каждого из нас посещают такие мысли, все мы думаем о бренности земного. И хочется сказать:

Да, всё уходит постепенно,
Всё исчезает не спеша,
И лишь нетленна в мире тленном
Высоких помыслов душа…