Друзья времен моей жизни среди индейцев

Спать я не мог. Я лежал, чувствуя, что вот-вот что-то случится, и немного спустя услышал, что с лошадьми что-то происходит -те, которых я стреножил, брыкаются и ржут. Я подумал, что это, быть может, настоящий медведь хочет убить одну из них. Я разбудил мою женщину и сказал ей, что пойду и посмотрю, что происходит с лошадьми. Мой отец тихо сказал мне, чтобы я кричал, увидев опасность. Мы не раздевались, даже дети Лиззи, даже мокасины не снимали, потому что ощущали беспокойство и страх от близкой опасности.

Я на четвереньках выполз из вигвама и направился к лошадям, они больше не прыгали и не ржали – они шли, освобожденные от привязи, через лес, и я понял, что враги уводят их. Луны не было, но звезды на ясном небе давали немного света. Я встал и, пройдя через лес, увидел выходящего из него человека, который вел лошадей.

Я выстрелил в него, он громко вскрикнул и упал, а лошади побежали обратно в лес. При вспышке выстрела я увидел, что мужчина был ассинибойном. Ошибиться я не мог – в форте Больших Ножей в устье Лосиной реки¹² я видел многих из них и знал, как они одеваются и какие у них прически.

Когда я выстрелил, отец, моя женщина и сестра Лиззи выскочили из вигвама и бросились мне на помощь, а враги, прятавшиеся в лесу с нашими лошадьми, стали в них стрелять. Они спрятались за фургонами, все еще загруженными провизией и другими припасами, и я побежал к ним и взял у моей женщины другое ружье, отдав ей то, из которого стрелял, чтобы она его перезарядила. У Лиззи тоже было ружье – гладкоствольное кремневое, купленное у северных торговцев, как и у моего отца. Она была в ярости. Она громко пела военную песню пикуни и кричала врагам:

– Собаки! Вы не убьете моих детей!

Она выстрелила в мужчину, который приблизился к нам, и я увидел, как тот упал.

Враги продолжали стрелять в нас, а мы в них, целясь по вспышкам их ружей. Их защищал лес, нас фургоны, стоявшие в тридцати шагах перед нашими вигвамами. Моя мать и трое детей Лиззи оставались в вигваме, потому что отец велел им на выходить оттуда и лечь на землю, чтобы вражеские пули их не задели. Также он велел им сохранять спокойствие и не кричать. Но сейчас, когда мы стреляли по врагам, а они по нам, Мэри, старшая девочка, стала плакать, а две ее сестры начали кричать и звать маму, и моя мать, как мы слышали, пыталась их успокоить, а Лиззи кричала, чтобы они закрыли рты и лежали спокойно.

Враги тоже слышали крики в вигваме. Они были хитрыми, эти ассинибойны, и сердца их были холоднее зимнего льда. Пока одни из них продолжали стрелять в нас, укрывшихся за фургонами, другие проползли к вигваму сзади. намереваясь войти в него и убить тех, кто был внутри. Они стали выдергивать колышки, которыми крепилась к земле обшивка вигвама, и пролезать под ней, и моя мать это услышала и вместе с детьми выскочила наружу. В это же время враги стали стрелять по нам с другой позиции, к северу от фургонов.

И тогда отец крикнул нам:

– Скоро они станут стрелять со стороны вигвама! Если они нас окружат, мы будем уничтожены! Мы должны укрыться в лесу, идите за мной!

– Да! Идем! Дети, держите рты закрытыми! – сказала Лиззи.

– Мы должны ползти, прижимайтесь к земле, пока не отойдем от них подальше, – сказал я.

– Да, так. А теперь следуйте за мной, – ответил отец.

Мы отползли на сотню шагов или больше, добрались до рощи, потом встали на ноги и немного постояли, прислушиваясь. Враги продолжали стрелять по фургонам, больше мы по пути ничего не слышали. Мы прошли через лес к озерной протоке, спустились к широкому мелкому броду и там, держа детей на руках, ее перешли. В это время враги перестали стрелять – несомненно, они поняли, что за фургонами нас нет. Мы прошли вниз по каменистому восточному берегу, потом ушли с него в осиновую рощу, поднялись выше на склон хребта и там отдохнули. На душе у нас было тяжело, просто ужасно.

Моя мать начала плакать:

– Мы все потеряли, – причитала она, – наших лошадей, наши фургоны, всю нашу одежду, все вещи, которые так нам дороги, потому что они служили нам много зим!

Моя женщина плакала с ней в унисон, и дети тоже. Только Лиззи не потеряла присутствия духа:

– Мы целы! Мы здоровы и полны сил! У нас будут другие лошади и фургоны, мы скоро приобретем все, что потеряли! Все это ерунда, птичья голова¹³! – говорила она так настойчиво, что мой отец и я улыбнулись.