Ду Фу

Сегодняшней ночью
В Фучжоу сияет луна.

Там в спальне печальной

Любуется ею жена.

По маленьким детям

Меня охватила тоска -

Они о Чанъани

И думать не могут пока.

Легка, словно облако

Ночью, прическа жены,

И руки, как яшма.

Застыли в сиянье луны.

Когда же к окну

Подойдем мы в полуночный час

Ив лунном сиянии ...

Высохнут слезы у нас?
(«Лунная ночь»)

Середина осени прошла, и сразу задули холодные ветры, листья полетели с деревьев, устилая зеленоватую воду чанъаньских прудов, а вскоре в воздухе закружились белые мухи, и наступила зима. Ду Фу: ютился в доме своих знакомых и каждую ночь зябко кутался в одеяло, чувствуя, как ноют от холода больные ноги. Иногда среди ночи он просыпался и подолгу кашлял в платок, стараясь не разбудить хозяев. Но по утрам все равно выходил из дому и так же, как и в Фучжоу, прислушивался к разговорам, хотя, боясь шпионов Ань Лушаня, люди редко решались открыто обсуждать события. Оставшиеся в городе жители ждали, когда же новый император пошлет войска на врага и освободит столицу. И Ду Фу ждал. Поэтому с особой болью и разочарованием он встретил известие о том, что императорская армия потерпела поражение при Чэньтао из-за неумелой попытки главнокомандующего воскресить традиции воинского искусства древних, применив в бою колесницы, запряженные буйволами:

Пошли герои
Смежною зимою

На подвиг,

Оказавшийся напрасным.

И стала кровь их

В озере водою,

И озеро Чэньтао

Стало красным.

В далеком небе

Дымка голубая,

Уже давно

Утихло поле боя,

Но сорок тысяч

Воинов Китая

Погибли здесь,

Пожертвовав собою...
(«Оплакиваю поражение при Чэньтао»)

Так же тяжело воспринял Ду Фу весть о поражении правительственных войск при Цинфань, последовавшем через некоторое время. Воображение переносило поэта на поля сражений, и он видел покрытые снегом холмы, замерзшие реки, видел гниющие кости убитых воинов и черный дым, поднимающийся над брошенным лагерем... Одним словом, зима не радовала добрыми вестями, и особенно тревожило Ду Фу то, что он ничего не знал о своих близких - жене, детях, братьях и сестре - живы ли они? Куда забросила их война? Угрюмый, с потухшим взглядом сидел он в комнате, глядя на остывающие угли жаровни и сравнивая себя с Инь Хао - крупным чиновником, который по ложному доносу был уволен в отставку, и, не смея открыто выразить возмущение, писал пальцем в воздухе то, что не решался доверить бумаге:

Души недавно павших
Плачут на поле брани.

В тихой сижу печали,

Старчески одиноко.

Мрачно клубятся тучи

В сумеречном тумане,

Легких снежинок танец

Ветер принес с востока.

На пол черпак бросаю -

Нету вина в бочонке,

Еле краснеют угли -

Вот и сижу во мраке.

Непроходим, как прежде,

Путь до родной сторонки,

В воздухе, как Инь Хао,

Пальцем пишу я знаки.
(«В снегу»)

Наступила весна, и разрушенный город вновь начал оживать. Застучали молотки плотников, возводивших новые дома, закудахтали во дворах куры, залаяли собаки, замычали быки. В Чанъани все зазеленело, распустились цветы в садах и императорских парках, прогрелся воздух, полетели по ветру белые лепестки, прилипая к зонтикам знатных дам, колесам экипажей и лошадиным копытам. Ду Фу смотрел на весенние улицы, слышал птичий щебет и ничему не радовался. Ему было странно чувствовать, что даже в эти горькие и печальные для родины дни природа по-прежнему великолепна и безучастна к людским страданиям. О родных он так ничего и не узнал - письма не приходили. Весной его болезни обострились, и Ду Фу настолько исхудал и ослаб, что в волосах не держались заколки (мужчины в Китае с отроческих лет закалывали волосы шпильками);