ДУ/РА

Я нашептывал сказки про далекие страны

Я хотел тебе сделать хоть немного приятно

Я тебе обещал, что вернусь через месяц

Хотя знал что уже не приеду обратно

Наутилус Помпилиус «Бедная птица»

Тимур, 2009

— Сантехника вызывали?

Девица удивленно моргнула и промычала: «Эээ», застыв на пороге. Закатив глаза, я вошел в квартиру, отпихнув хозяйку в сторону и захлопнув за собой дверь.

— Нормально ответить не дано? — прошептал, снимая обувь.

Молча прошел на кухню и поставил чемоданчик на столешницу. Открыл его, доставая прибор, проверяющий помещение на прослушку. Вытащил оттуда же блокнот и ручку, быстро написав на бумаге: «Я проверю квартиру на жучки. Подыграй.»

Нахмурившись, Илона прочитала записку и кивнула. Я взял в руки эхалот — рабочее название игрушки — и принялся ходить по кухне, внимательно слушая слабый треск в одном наушнике. Затем вышел в коридор, проверил комнату, ванную и санузел. Все это время звук был равномерным, а Романова ходила за мной следом, удивленно округляя глаза.

— Чисто, — вынес вердикт, вернувшись на кухню и плюхнувшись на скрипучий стул, — Ну, здравствуй.

— Здрасьте, — промямлила Илона.

— Есть что пожевать?

Девица задохнулась от возмущения, а я не сдержал усмешку — смешная такая, когда бесится. Меня мало что способно умилять, поверьте, но эта девка просто нечто.

— А не пошел бы ты на…

— Ладно, ладно, пошутил неудачно. Чаю хоть предложи, для приличия, — хрустнув шеей, заметил, как она нервно дернулась и побледнела.

Молча подойдя к плите, Романова включила конфорку и поставила на нее старый эмалированный чайник. Так же молча, она набрала маленькую кастрюлю воды и устроила ее на соседнюю конфорку. Я с любопытством следил за ней, до тех пор, пока она не спросила:

— Макароны по-флотски будешь?

— Тушенка свиная?

— Нет, куриная, — она озадаченно посмотрела на меня через плечо.

— Тогда буду.

Взгляд девушки стал удивленным, и она вскинула одну бровь, как бы требуя объяснений. Вздохнув, я потер затылок:

— Я не ем свинину.

— Почему? — вот пристала-то, пиявка белобрысая.

— По определенным соображениям.

Искреннее удивление расцвело на ее лице, а я невольно поморщился, поясняя:

— Я — мусульманин.

— Ааа… — промычали, отвернувшись, — Верующий, значит.

— Война научила, — процедил сквозь зубы, развалившись на стуле.

На этом наше знакомство исчерпало себя. Она не стала расспрашивать дальше, а я решил не вдаваться в подробности. Зачем молоденькой девчонке знать, что такое, когда ёкает перед тем, как сделать шаг на знакомую и проверенную, казалось бы, дорогу? А ты, каким-то чудом, отводишь ногу назад и видишь тонкий провод, наспех закопанный духами в землю?

Война учит многому. Особенно она учит верить.

Илона молча готовила — идиллия.

— За тобой следят бывшие люди Ратмира, — спокойно сказал через какое-то время, наблюдая за ее реакцией.

Девушка убрала прядь волос за ухо и пожала плечами:

— Но зачем? По официальной версии Оля умерла. Я перестала ее искать после того, как узнала это.

— Значит ты не веришь в официальную версию? — постучав пальцем по столу, съехидничал я.

Она обернулась, обхватив себя руками. Снова заправила выбившуюся прядь и снова неуверенно пожала плечами.

— Я видела дату на снимках. Они сделаны после ее смерти.

И смотрит голубыми глазищами, пристально так. Словно рентген.

— Дату можно подделать, — я сощурился, потирая подбородок.

— Знаю. Но если ты говоришь правду, то мне лучше не светить этими фотографиями… — ее взгляд становится рассеянным, а лицо приобретает какое-то непонятное выражение — смесь грусти и боли, — Мне придется поверить тебе на слово, так?

Последние слова она произнесла едва слышно, шепча. Я откинул голову назад, скрестив руки на груди и внимательно осмотрел ее, ища хоть что-то, что могло меня насторожить. Навести на мысль, что она предательница, лгунья или…

— Это правда, Тимур? — снова шепот, — Оля жива?

Подняв взгляд от ее рта и дрожащего подбородка, я уставился в голубые глаза, набирающиеся слезами. Кивнул, и Романова резко опустила голову, спрятав лицо в ладонях.

Мне захотелось простонать от этой сопливой сцены, но сдержался. Поднялся на ноги и подошел к девушке. Молча обхватил ее плечи и подтолкнул к стулу, побуждая сесть. Она сделала это, тихо всхлипнув, а потом просто уронила руки на стол и зарыдала.

Я не силен в утешениях, поэтому решил оставить ее в покое. Мелкие макароны-ракушки почти сварились, а тушенка уже растаяла и поджарилась на крошечной сковороде. Я слил воду, чудом не ошпарившись и закончил готовку за хозяйку квартиры. Нашел тарелки, разложил незатейливое блюдо и поставил на стол:

— Поешь.

Наши дни