Дуб тоже может обидеться. Книга 2.

Жутко потея от волнения Коэл прислонил к считывающему устройству тыльную сторону кисти, куда ему, как и всем жителями Кусконского торгового Союза, был вживлен электронный чип. Через несколько секунд раздалась мелодичная трель и с экрана вновь проскрипело:

— Благодарим за ваш заказ. Служба доставки надеется на дальнейшее сотрудничество. Вы можете оставить ваши пожелани..., — он со всей силы ударил по ведиофону, выключая устройство.

Коэл давно ждал этого момента. На протяжении семи лет, начиная с устройства на работу в Эстик корпорейшен, он ежемесячно откладывал часть своей зарплаты. Оставшихся крох ему едва хватало на то, чтобы снимать крошечную комнатку в каком-то занюханном отеле в четвертом секторе Мега-сити и питаться переработанными водорослями.

— Дождался..., — шептал он, растирая текущие по щекам слезы. — Дождался.

Вдруг прямо у пола откинулась небольшая выпуклая панель и там внутри что-то глухо заурчало, а потом откуда-то изнутри с шуршанием выполз пластиковый ящик. Через его боковую стенку тянулась длинная яркая надпись «Транклюватор 2000».

— Вот он, — с восхищением смотрел Коэл на свое приобретение. — Сейчас я тебя освобожу... Сейчас. Подожди, немного!

В течение следующих нескольких минут он судорожно шуршал пухлыми кусками пластика, которым был заполнен изнутри ящик.

— Где же ты? — бормотание еле слышалось. — А, вот... Вот он какой! — его глаза заблестели. — Мое!

Из пластиковой шелухи на свет появился блестящий со множеством ярких огоньков и кнопочек агрегат, на котором гордо красовалась та же самая надпись — «Транклюватор 2000».

— Мое..., — судорожно открывал он рот, нежно гладя устройство. — Моя прелесть! Прелесть!

Не обращая ни какого внимания на длинный белый рулон с инструкцией, который вывалился из ящика вместе с пластиковой мишурой, Коэл нажал на большую красную кнопку.

— Выберите объект, — прошелестел синтезированный голос. — Укажите количество, — дрожащие пальцы несколько раз стукнули по светящимся на панели кнопке. — … Начинаю обратный отсчет! Пять, четыре, три, два, один...

На вытянутой части устройства что-то щелкнуло и засвистело. Вслед за этим в сторону окна вытянулся полупрозрачный луч, который на глазах начал густеть. Бах! В углу начали появляться очертания какого-то предмета. Небольшой прямоугольной формы брусок с четкими гранями.

— Получилось, — слезы лились не переставая. — Получилось...

Коэл схватил еще теплый брусок и начал его рассматривать.

— Комплексный пищевой брикет, — шевелились его губы. — Получилось!»

________________________________________________________________

22 июня 1941 г. Западная Белоруссия.

Долгий июньский день подходил к концу. Солнце уже почти село, лишь его узкий кончик выглядывал из-за кромки леса. Медленно спадала жара, уступая место вечерней прохладе.

— Иди, дуреха, — несильный толчок в спину и невысокая девчушка вышла из толпы и, со страхом смотря вперед, медленно побрела в сторону могучего дуба. — Иди, иди! Чего встала?

Зеленая листва, огромной пушистой шапкой закрывшей дуб, еле слышно шелестела.

— Отец! — вслед за девочкой, продолжавшей медленно перебирать ноги, из толпы вышел седой как лунь старик. — Отец, услышь нас! — лопатообразные ладони, привыкшие к тяжелому крестьянскому труду, застыли около груди. — Услышь нас, Отец! — увидев, что девочка почти добралась до кряжистого великана, старик сделал неуловимое движение рукой.

… Тоненькая в царапинах ручка осторожно коснулась узловатой коры. Едва дотронувшись, пальчики сразу же отпрянули, а она удивленно вскрикнула. Небесного цвета глазки с надеждой посмотрели вверх — туда, где еле слышно шелестели листья.

— Отец! — продолжая звать, старик с напряжением следил за девичье фигуркой. — Твои дети зовут тебя, Отец! Услышь нас!

Вдруг, раздался резкий хлопок, напоминавший звук от удара кнутом. Звонкий, смачный! Прямо от дуба зазмеились трещины!

— Отец! — ноги старика подогнулись сами собой и тщедушное тело упало на колени. — Отец, услышал нас! — он не скрывал своих слез. — Что встали, как бараны? — вдруг закричал он, увидев застывших сзади него односельчан. — Тащите носилки! Скорее, скорее...

Толпа сразу же развалилась на части. Одни несли какие-то бугристые мешки, вторые тянули упиравшегося всеми своими копытами хряка, а третьи — четверо подростков тащили носилки. На сделанных из свежеошкуренных оглоблей завернутые в трепье лежали два стонущих тела.

— К милости твоей взываем, Отец! — старика, поддерживаемого с двух сторон за руки, принесли к дубу. — Помоги мальцам нашим!? — стоны за его спиной усилились. — На минах подорвались..., — шептал он, гладя узловатыми пальцами наросты на коре. — Помоги, Христом Богом молю, помоги... Ой!

Прямо под ним начала медленно проседать земля. Крупные бурого цвета корни выступили наружу.

— Авдея, давай сначала, — показал старик на ближайшие к нему носилки, , где громко стонал беловолосый парнишка. — Сюды клади его, сюды... Вот...

Переломанное тело в окровавленных тряпках осторожно уложили в неглубокую яму под нависшими корнями и осторожно присыпали землей, оставляя на поверхности бледное лицо.