Дубль Деменция. Любовь И Ненависть

– Да что тебе известно про мои воспоминания?! – альтер-эго теперь схватило меня за горло, сильно сдавливая. – Что ты знаешь, Ланселот?! Ваши воспоминания мутны как сон, не я вашу жизнь прожил, не я получил от неё эмоции, ты меня слышишь, придурок?! Словно мы сели у уютного костра, и вы всю ночь рассказывали мне про вашу классную жизнь! Про детство Родиона хоть и трагичное, но детство! А у тебя, сука, была прекрасная жизнь, которую ты проебал! И ты пытаешься меня успокоить?! Жаль,что ты не умер, жалкий мусор! – хоть мне и неприятно было это слушать, но он был прав – я уже успел поразмыслить о своей жизни, пока находился тут, потому мне даже нечего было сказать.

– Н-н-но ты можешь теперь жить… – еле слышно раздалось со стороны Родиона, на что мы оба повернули головы, потом я взглянул на затуманенный после услышанного взгляд Лонгиния.

– Мы тебе не враги, – сказал я. – А часть тебя, Лонгиний. Если не примешь нас – не сможешь принять себя.

После этих слов он ослабил хватку, позже, чуть поразмыслив, и вовсе отпустил руку, в ответ я сделал то же самое. Через некоторое время мы втроём уже мирно сидели друг напротив друга. Родион ещё боялся Лонгиния, однако он поныне не лежал скрюченный, а сидел подле меня. Приобняв, почувствовал его страх, пробирающийся сквозь трясущееся тело.

– Почему ты к нему такой трепетный, ведь это он загнал тебя сюда, – спросил меня Лонгиний, с украдкой смотрящий на мелкого.

– Потому что он всё ещё ребёнок, который находился в заточении, слушая басни Короля. Найдя его здесь всего забитого, заплаканного, одинокого и потерянного, я сжалился, осознав, повторюсь, что он ещё ребёнок.

– Ну-ну, – Лонгиний усмехнулся. – Хитрый ребёнок, – парень посмотрел на него и немного потянулся телом в его сторону, – и жестокий. Мне-то хорошо это известно, да, малыш?

– Хватит! – закричал мальчик, потому я его прижал к себе. – Меня никто не любил! И никому я не нужен был! Кроме Эльзы! И её теперь нет! У меня никого не было! А Король… Он… не выпускал меня… – мальчишка принялся жалостно реветь. В этот момент Лонгиний проникся его сетованиями, сочувствуя, потому что он в глубине души ощущал то же самое, ведь воспоминания мальчика передались ему. – Я тоже хотел жить… как ты, – тихо Родион обратился ко мне, но я ничего не мог с этим сделать. От своей беспомощности я мог лишь опустить взгляд, но мальчик добил меня. – Я бы защитил Эльзу…

Наступило затишье. Я бы сказал, дань памяти, минута молчания, в честь этой прекрасной девушки, которую мы вдвоём любили.

– Да-а-а, Ланселот, ты облажался, – Лонгиний начал говорить за Родиона то, что мальчик не мог себе позволить. – Ещё и ноги её переломал… Зачем?

– Я… – мне тяжело было об этом говорить. Но я попытался быть с сами собой, в прямом смысле слова, честным. – Я был невероятно зол на неё, к тому же хотел морально уничтожить её отца…

– Но Король это сделал за тебя, сожрав её тело… – перебил меня Лонгиний, чем заставил всех поникнуть в своих эмоциях, которые давили, создавая тяжесть и боль внутри груди.

– Почему так получилось? – поинтересовался я через какое-то время.

Лонгиний сделал глубокий вздох, задрав голову вверх. Выдохнув, он так же, застыв, пялился туда, спустя несколько секунд взглянул на меня.

– Спасай её, не спасай, исход один – её пришлось бы убить, я думаю, – он опять глубоко вдохнул и на выдохе продолжил. – В ней была частица Туза. Почему она вышла только тогда – неясно, но явно одно – саркс вышел бы в любой момент, а если не вышел, то Туз бы переродился. И тогда уже рано или поздно Король её убил наверняка. Такая несправедливая судьба у неё… – наступила очередная тоскливая и глухая тишина.

– Что думаешь делать, когда выйдешь отсюда? – я решил нарушить покой.

– А я выйду? – с ухмылкой спросил он.

– Уверен, что ты умер?

– Не особо… У меня было истощение, нереальная, невыносимая, непередаваемая боль, подобно, как с меня сдирают заживо кожу и обливают всё свежее мясо лимоном, как-то так, может, я даже преуменьшил, однако, теряя сознание, ощущал жопой или каким-нибудь другим чувством, что органы и кости в порядке, просто, казалось, кровь испарялась литрами, – меня поразило его спокойствие во время рассказа, будто он каждый день так делает. Создавалось ощущение, словно передо мной бывалый солдат, легко рассказывающий ужасы войны. Тогда-то я и понял, что он морально намного сильнее меня. – А ты, что, не хочешь занять моё место?

– Я мёртв внутри… – признался я. – Мне не место в том мире, потому я надеюсь на тебя и интересуюсь твоими планами, как бы ты хотел жить?