Дубль два

— А хорошо здесь! — удивился Перепелка. — Какая сочная цветовая гамма.

— Да, я знаю, для шизофрении характерно неадекватное отношение к цвету, — Федор глянул с некоторым презрением и отвернулся.

Самая обыкновеннейшая внешность. Сергея умиляли эти взъерошенные волосы, строгое, сосредоточенное лицо, серые глаза и хлопающие ресницы, барственно сцепленные на колене руки и этот “дворянский” халат.

— Уже чувствуется осень — в холодном воздухе, в облаках, в звездах над ними… — сама собой, независимо от Сергея, включилась фирменная интонация ПЕРЕПЕЛКИ. — А главное — в глазах. И, кажется, что в Москву возвращаются очень хорошие люди, актеры, художники и писатели, которых не было целую вечность. И вот они все вернулись в свои старинные, уютные и теплые дома. Скоро они позовут меня к себе. Мы будем говорить и думать только о хорошем и смотреть в холодные окна на осеннюю, старинную Москву…

Федор презрительно хмыкнул.

— А вы знаете, что на Марсе идет снег? — отрешенно сказал он.

— Не-ет.

— Огромная, вымершая планета и только шорох снега в темноте.

— Жутко.

— Хотите, я вам что-то покажу?

— Да, можно, — Сергей обернулся, будто спрашивая разрешения у Бама.

Они пошли в глубь парка.

— Вон танцующее дерево, — показал куда-то Федор и украдкой огляделся.

— Где?

— Вон, посмотрите внимательнее… У меня временные трудности, — продолжал он, не меняя интонации. — Я в ловушке. Меня здесь душат…

Сергей отшатнулся.

— Видите, какой ствол раздвоенный? Видите?!

Сергей вдруг заметил, что он босой.

— Вы что, слепой?!

— Послушайте, вам не холодно без обуви? Вы же простудитесь!

— Меня давит пошлость этого места, — Федор нахмурился и быстро пошел назад.

Сергей всунул руки глубоко в карманы и нахохлился, он боялся задеть и разрушить нечаянным телесным движением здание спектакля, которое сейчас возносилось в нем невесомыми, хрупкими конструкциями. “Я сыграю вместе с ним! Я его вытащу отсюда”. — Сергей корил себя за этот вечный прагматизм творческого человека и радовался, что все так сложилось, что настоящий сумасшедший на сцене — такого, наверное, еще не было, вдобавок ко всему просто добрый поступок. “Плюс еще и роскошный информационный повод”. — Услышал он голос Ирки. Ира Клюева представляла нехорошую, финансово-организационную сторону ПЕРЕПЕЛКИ.

“Вчера встретил Федора, — писал Федор. — Он по-прежнему завидует мне.

— Федор! — вдруг сказал я. — Я так счастлив, что мы встретились!

— Я не Федор, я — Сергей, — настойчиво утверждал он.

— Я знаю, Федор, — мягко сказал я. — Но Перепелка никогда не врет — так проще, не надо помнить о своем вранье”.

“В каком интервью я это говорил? — оторвавшись от чтения, задумался Сергей. — Но то, что говорил, — точно, это мои слова”.

“— Понятно, Сергей, — с усилием сказал Федор. — Что нового у тебя?

— Я пишу роман о геях. Я вижу, что ты удивлен. Но я очень хочу вырваться из-под пресса ПЕРЕПЕЛКИ: гомики — это так не похоже на меня. Ведь самое ужасное в том, что рядом с убийственной роскошью всегда стоит женщина. Понимаешь, Федор, любовь ужасно опошлили, а на фоне гомосексуализма она смотрится такой сиротливой, беззащитной, нелепой. Живой, а не глянцевой, понимаешь?

— Понимаю, — уныло кивнул он. — Я недавно прочел твой сценарий “Апокалипсис. Дубль два”.

— Ну и как? — улыбнулся я.

— Это потрясающе, — сказал он с завистливым разочарованием и, не выдержав, добавил. — Лучше ты ничего не напишешь.

— Ха-ха, — захохотал я. — Какой прикольный анекдот. А ты на чем сюда приехал?

— Пешком.

— Не может быть, Федор?! Понимаешь, я вообще не автолюбитель, я автомобилей боюсь, меня шофер возит, но во всех своих романах я — автолюбитель, понимаешь, потому что большинство моих читателей любят машины, пиво, футбол, охоту, рыбалку, ебалку, долгие ночные разговоры с женой и так далее, а мне все это претит”.

“Интересно. Об этом я уже нигде не говорил. Но это — тоже мои слова”.

“Федор ушел подавленный. Порывисто вскочил и убежал. По-прежнему завидует. А я завидую ему, даже ревную. Как нелепо все. Когда я смотрел вслед этой одинокой фигуре, меня пронзила мысль о том, что я хочу сыграть с ним на сцене. Пригласить его в пару. Это будет, скажем так, восхитительный и пряный спектакль, такой непохожий на все, что ты делал раньше… Федор, мне не холодно. Мне жарко, именно поэтому я и спрятал колотырки — даже трава потеет от моих ног”.

Сергей вздрогнул — словно бы не прочел последнюю фразу, а услышал над ухом насмешливый голос Федора.

Человек, присланный от Меламута, передал ему тонкий файлик и флэшку.

— Знаете, я же не просил его об этой услуге, я рассказал ему об этом курьезе для…

— Да ладно ты не менжуйся! — сказал дядя. — Здесь все по интересующему тебя объекту. Леша сказал: “Я за личные коммуникации”. Это чисто его слова. Сказано — сделано, хули…

Сергей хотел уже послать его, но дядя улыбнулся широкой и обаятельной улыбкой матерого зверя, дружески протянул широкую ладонь. С такой же улыбкой он мог бы, наверное, перерезать горло.