Дублер Казановы

- Мать, последний раз прошу, ответь, ты чиста в этом деле или все же что-то есть? Ты же в прошлый раз убедилась, что я задаю этот вопрос не из праздного любопытства.

- Клянусь, я с Мариком не спала и не убивала его.

- Ладно, дорогая, так и запишем. Если что-то вспомнишь - звони в любое время. Главное, мы даже не знаем, когда этого лупоглазого замочили, а то бы побеспокоились насчет алиби.

- А ты уверена, что Марика уже нет в живых?

- Мое чутье меня ещё никогда не подводило. Я же сразу сказала, что мы вляпались в дерьмо. Тогда это было лишь ощущение, а теперь у меня нет ни малейших сомнений. Я бы эту проблядушку сейчас собственными руками придушила.

- И все же не будь к ней столь сурова, пока мы все не выясним.

- Ну, от неё не убудет, если я её покостерю. Поверь, она это заслужила.

- Да что она такого плохого тебе сделала?

- Да уж сделала... Наталья всегда была завистливой, песья лодыга, сучара подлая. Тянулась к нам, только мы с тобой не очень её жаловали, ведь она ни Кафку, ни Шопенгауэра, ни Соловьева с Бердяевым, ни древних латинян в подлиннике не читала. В нашей говназии никто не желал с ней дружить, у нас с ней не было общих интересов. Натаха отчаянно злобилась и комплексовала.

- По-моему, ты преувеличиваешь. Просто не любишь неумных людей, поэтому пристрастна к ней.

- Наивная ты, Ларка, всем веришь, говна не замечаешь, будучи вся из себя возвышенной и романтичной. Грязь обыденности и человеческие слабости тебя не затрагивают. Живешь в своем мире, а от других дистанцируешься, сохраняя корректно-прохладные отношения. А я, будучи практичной и реалистичной, знаю, что Натка всегда нам люто завидовала и ненавидела нас. Как говорил великий Даль, у злой Натальи все люди канальи, не евши блюет, а что выблюет - опять подбирает. Она поливала нас за глаза такой густой грязью, что если бы я была менее самоуверенной, - то распереживалась бы. "Audacter calumniare, semper aliquid haeret", - говорил Плутарх, - клевещи смело, всегда что-нибудь да останется. Если бы ты слышала, как она пыталась нас обмазать, - не была бы столь снисходительной.

- А ты-то откуда про это знаешь?

- Ленька рассказал. Он спал с Наткой, а увивался за мной. Знаешь, бывают такие мужики: "С одной сплю, а другую люблю". Ленька жутко брехливый парень. Все сплетни таскал туда-сюда, похуже бабы, и передавал мне все красочные эпитеты и прозвища, которыми награждала нас Наталья.

- Но она же тогда была девчонкой! Она и сейчас дурашка, а уж тогда была совсем без тормозов.

- Именно со скидкой на её зеленый возраст я и отношусь к прошлому. К тому же от её ругни и злобы корона с меня не свалится. Черчилль говорил, что умную и красивую женщину поддеть непросто, ведь она от этих слов не подурнеет. Я себя ценю достаточно высоко, брань всяких придурочных на моем вороту не виснет. На Натку я зла не держу, просто открываю тебе глаза, чтобы ты не очень размазывала сопли, жалеючи эту поганку.

- А ведь завистников действительно стоит пожалеть. Зависть происходит от комплексов, а закомплексованный человек несчастен.

- "O sancta simplicitas!", - о святая простота, как сказал Ян Гус. В этом вся ты. Любого пожалеешь и найдешь оправдание. Натка нам завидовала, злобилась, мечтала хоть как-то подгадить, но пыталась подражать - как мы ходим, как говорим, как держимся. Да только, как говорится, труба у неё пониже да дым пожиже. Мы с тобой умные книги читали, а она уже с четвертого класса с мальчишками по подвалам да чердакам валялась. Но Натахе очень хотелось быть на уровне, и это в конце концов сослужило ей плохую службу. Тьфу, дешевка! За пять копеек, но до крови!

- Алка, не надо так. Натка же в больнице, еле живая. Судя по всему, испытала если и не сотрясение мозга, то какое-то моральное потрясение. А ты о ней так жестоко...

- Да брось ты интеллигентские слюни размазывать! Я-то думала, что она действительно тяжело больна, а эта прошмандовка ещё нас с тобой переживет, если её кто-то из сожителей не пристукнет. Пусть я грубая, циничная, могу отборным матерком послать, но говна людям никогда не делала. А Натка, которую ты пытаешься защищать, - как была дрянью, так по сию пору ею и осталась. Хлебом не корми - дай кому-нибудь поднасрать. Уж я-то знаю, на что эта кретинка способна, говорила же тебе, что у шлюх нет ни стыда, ни совести. Поэтому сейчас я морально готова получить от неё очередную подлянку.

- Да каких подлянок она могла тебе сделать? - удивилась Лариса. - Ваши дороги никогда не пересекались. А то, что было в школе, - давно быльем поросло.