Дублер Казановы

— Но ты, надеюсь, не собираешься выступать в роли благородной мстительницы и восстанавливать попранную справедливость по своим собственным принципам?

— Вот еще! — фыркнула Алла. — Больно мне надо мараться об эту мразь! Бог накажет.

— Зная твою эмоциональную натуру, я уже начала бояться, что ты что-нибудь этакое сотворишь.

— Как говорил мой бывший хазбенд, — я только снаружи злая, а внутри добрая-предобрая.

И хотя ситуация явно не располагала к веселью, подруги расхохотались.

— Ладно, мать, — сказала Алла, отсмеявшись. — Давай для полной ясности глянем, что эта убивица в своей комнате крушила.

Подруги вошли в спальню Натки и замерли на пороге. Над кроватью горел ночник и обстановка была хорошо видна. Все выглядело так, будто здесь шла отчаянная борьба. Кровать была сдвинута со своего места и стояла под углом к стене, ковра перед ней не было, матрац сполз одним краем, на полу валялась подушка, рядом с нею — массивный бронзовый подсвечник.

— Именно им она Марику и врезала, — уверенно сказала Алла, показывая на подсвечник. — С остервенением колошматила, с большим чувством, каждый раз выдыхая «кхе!», как мясник, разделывающий тушу топором. Слышала, сколько было ударов? Видно, не сразу она его оглоушила, он ещё поборолся, раз все так раскидано и сдвинуто. Сделав из Марика отбивную, Натка стащила его на пол, закатала в ковер, или покрывало, или ещё во что-то, отволокла к помойной яме и сбросила в дерьмо.

— Бр-р! — передернула плечами Лара.

— Да уж… — покачала головой Алла. — Я предполагала, что нас ожидают малосимпатичные открытия, но такого не ожидала… Просто леди Макбет местного разлива.

— Алка, мне страшно, может, она сумасшедшая? Ведь психические заболевания могут обостриться от разных внешних воздействий, мне Лидия Петровна говорила.

— Кто её знает… — пожала плечами Алла. — Сходим ещё раз к нашему психиатру, спросим, что с этой умопомешанной. Может, на неё периодически нападают такие припадки. К примеру, в полнолуние она одержима манией убийства и мочит каждого десятого или каждого двадцатого любовника… Есть такие извращенцы, которые ловят кайф, убивая. Может, Наткина помойная яма полным-полна жмуриками, и ей греет сердце мысль, что их красивые, эротичные тела плавают в дерьме?.. Или же, как рачительная хозяйка, она потом посадит розы и будет удобрять тем, во что превратились бывшие любовники?.. Или закопает трупы под каждым кустом, и у неё будут цвести шикарные розы.

— Алка, перестань, меня сейчас вырвет! — взмолилась Лара.

— Тихо, подруга, не время блевать. Вон наша убивица уже идет к дому. Глянь, как уверенно шагает, говенных дел мастерица! Поступь гордая, как у человека, довольного собой и преисполненного чувством глубокого удовлетворения. Вся в дерьме, но самообладания не теряет.

Лариса посмотрела в окно и в ясном лунном свете увидела Натку, которая спокойно шла к дому и даже, кажется, улыбалась. Лара не была уверена, так ли это, но то что ни в лице, ни во всем облике Натальи не было ни тени подавленности, страха или ещё каких-либо отрицательных эмоций, — было очевидно. Закончила важное дело и со спокойной совестью и сознанием хорошо выполненного дела возвращается домой.

— Алка, я её боюсь! Ведь сейчас Натка повторила то, что сделала с Мариком! Кто её знает, как она поведет себя, увидев нас?!

— Думаешь, эта психованная и нас замочит, раз мы оказались свидетелями? А что? В её помойке хватит места и для нас, и для десятка трупов, да ещё останется.

— Кончай чернуху, подруга, пошли отсюда!

— Да не боюсь я её, — рассмеялась Алла. — Что она может мне сделать? Даже если бы в её руках была пушка, я бы и то не испугалась. Отняла бы да и все. Эту хилоту я одной рукой могу придушить, если будет рыпаться.

— Нет, мать, не надо искать приключений. На сегодня достаточно. У меня все внутри дрожит мелкой дрожью. Да и не хочу я с ней в одной комнате находиться. Противно. Если бы не ночь, я бы сейчас уехала, но боюсь заблудиться. Может, рванем отсюда, а? Ну её, уже все ясно, пусть теперь сама выпутывается. Нас это не касается. Следствие идет, рано или поздно доберутся и до её выгребной ямы. Это ж надо совсем без мозгов быть, чтоб считать собственную помойку подходящим хранилищем для трупа! Поехали, Алка, меня даже мутит.

— Нет, дорогая, для чистоты эксперимента мы должны довести дело до конца. «Alea jacta est», жребий брошен, как говорил Юлий Цезарь. Не привыкла я отступать на полдороги. Бля буду, а докопаюсь до всего.

— Не хочу я здесь больше оставаться! Я ведь до конца не верила, что Натка убийца, все время искала ей оправданий. Теперь такое ощущение, будто это меня в дерьмо макнули. Да и страшно очень.

— Если бздишь, то поезжай. Ты не любишь всякие авантюры, а мне это как бальзам на душу. Разберусь с этой подлой сучарой и вытрясу из неё все. «Fatetur facinoris», — сознайся в преступлении, — гласит формула римского права. Эта тварь мне все выложит, за что она любовничка в дерьме утопила, или я буду не я.

— Но я не могу оставить тебя здесь одну!

— За меня не боись. Запросто справлюсь с этой чушкой.