Дублер Казановы

— Жить захочешь — научишься, — сурово отрезала Алла. — Всякое бывает, иногда и приемы рукопашного боя могут пригодиться. Овладевай, пока я жива. Если Натаха повернется к тебе мордой, не старайся достать её рукой. Своей нежной ручкой ты вряд ли хорошо её приложишь, а благородной пощечиной ничего не добьешься, не тот контингент. Не приближайся, чтоб она достала тебя руками, держись на расстоянии, но чтоб дать ей ногой. Примерься и со всей силой и злостью бей ей ногой по коленке, — это болевое место. Противника надо обезножить и перевести в партер. Ударив раз, не давай опомниться, тут же бей еще, можно по другой коленке, да куда угодно, только очень сильно, с замахом, и не руками, а ногами. Руки у большинства баб слабые, ноги гораздо сильнее. Если после первого хорошего удара Наталья взвоет и вцепится в свою коленку, значит, наклонится и подставит тебе шею и затылок. Тут ни секунды не теряйся. Сцепи крепко руки в замок — вот так, Алла показала, как сцепить руки, и продемонстрировала сокрушительный удар, — и вдарь со всей силы. Этими двумя ударами — по коленке или по яйцам, а потом по затылку, — я вырубила не одного мужика. И тебе советую взять мои приемы на вооружение. Гарантировано — мужик на все оставшуюся жизнь будет сексуальным инвалидом и будет любоваться на свои яйца в баночке с формалином.

Лариса поежилась.

— Надеюсь, мне не придется использовать все это на практике. Натка даже не шевелится.

— Если она действительно отрубилась, — тоже неплохая наука. В больнице Натке поначалу удалось симулировать сотрясение мозга, а сегодня она его наверняка получила. Рука у меня тяжелая. Что ж, за что боролась, на то и напоролась. «Nil inultum remanebit», — ничто не останется неотмщенным, как говорили древние.

— Не так уж сильно ты её ударила, она уже должна была прийти в себя. Почему Натка так долго лежит без движения?

— Ничего, оклемается, — без тени сострадания отозвалась Алла. — Эта драная кошка к битью привычная, без пиздюлей, как без пряников. Ее лупцевали все, кому не лень, начиная с любящих родителей и кончая многочисленными трахателями. Она только колотушки понимает, к нормальной человеческой речи не приучена. Лидия Петровна же сказала, что у дебилов с мышлением напряг, им ближе к сердцу агрессия. Вот и получила то, к чему привыкла. Зато сразу вняла и прочухалась.

— А вдруг с ней что-то не то?

— То, то, не переживай понапрасну. Все, мать, пошли отсюда. От одного взгляда на эту проблядушку у меня руки чешутся — так хочется ещё разок ей врезать, уму-разуму поучить. Даже жаль, что она так быстро вырубилась. Я даже размяться не успела. Слышишь, курва? — снова пихнула она Натку. Только дернись, вмиг по рогам получишь. И тогда уж познаешь всю страсть в избытке. Я с тобой миндальничать не намерена.

Подруги вышли из комнаты. У двери Алла остановилась и подергала ручку.

— Так, ручка привинчена основательно, дверь открывается внутрь. Сейчас запрем нашу убивицу, чтоб не сбежала.

Продев ножку стула в дверную ручку, она для верности энергично подергала её и удовлетворенно кивнула:

— Порядок.

Подойдя к раковине, Алла внимательно посмотрела на свое отражение в зеркале и покачала головой.

— Слава Богу, эта сучка не успела попортить мне фейс, а ведь так и норовила вцепиться своими когтями в глаза и волосы. Что бы я тогда с ней сделала! Но и без боевых шрамов эта ночь мне красоты не прибавила.

— Да по тебе даже ничего и не заметно, — успокоила её Лара. Ей не хотелось, чтобы подруга снова заводилась.

— Утром будет заметно. Чай, уже не девочка. Это в восемнадцать лет можно было всю ночь тусоваться или в прокуренной комнате дуться в преферанс, а утром, сияя свежим цветом лица, как ни в чем ни бывало, являться на занятия. А теперь каждая бессонная ночь на лице видна. А мне моя внешность пока дорога как память.

— Да не прибедняйся, Алка! Ты прекрасно выглядишь, — польстила Лариса.

— Еще пару таких ночей, и перестану, — улыбнулась та. — А впрочем, миленьких ничто не портит. При моей-то красотище даже фингал на морде не страшен, правда, дорогая? А синий цвет мне к лицу, мои глаза небесной синевы от этого ещё синее.

Лара перевела дух, обрадовавшись, что подруга уже не злится и хохмит в своей обычной манере.

Почему-то Лариса не сердилась на Наташу, хоть та избила её ни за что ни про что. Ей было жалко бывшую одноклассницу. Лидия Петровна говорила, что психиатры не расценивают своих пациентов как преступников. Если врачи так относятся к психически больным, то почему она должна быть жестокой по отношению к Натке?! Вместе учились, вместе росли. Та не виновата, что у неё такие родители, которые не привили ей представления о нравственности.