Дублин

В особенности потому, что он не был женат. Вообще-то, он подумывал об этом и время от времени встречался с молодыми женщинами, которым казался привлекательным, но все они обязательно говорили или делали что-то такое, что подсказывало Пинчеру: они его недостойны. Поэтому он так и не женился. И все же у него была семья. Его сестра после чересчур долгого девичества наконец вышла замуж за почтенного человека по фамилии Бадж. И около полугода назад доктор получил письмо, в котором сообщалось, что сестра родила сына. Мальчика назвали Барнаби. Барнаби Бадж. Это было солидное, благочестиво звучавшее имя. И до тех пор пока он сам не женился и не обзавелся детьми, Пинчер считал этого малыша своим наследником.

«Я намерен кое-что сделать для него» — так Пинчер написал сестре. И хотя писал он это, руководствуясь естественной семейной привязанностью, все же у него были и дальнейшие планы. Потому что, по правде говоря, с течением времени его сестра стала иногда проявлять недостаток уважения к брату. Но это была только его собственная вина. Пинчер не мог этого отрицать. Он ведь помнил некоторые моменты своей юности и глупую историю, которая заставила его поспешно уехать из Кембриджа. Увы, сестра знала обо всем. А Пинчеру эти воспоминания даже причиняли боль. Но его выдающаяся карьера в Дублине давно перекрыла прошлое. Репутация доктора была надежной. Он много работал, и он ее заслужил. Долгие годы он трудился ради спасения. Был осторожен и благоразумен. Но все равно до сих пор не имел ощутимого доказательства своего положения: собственности. И лучше всего — земли. Но теперь, похоже, все это было рядом.

Ульстер. Божья награда.

В тот день, скача на юг, доктор Пинчер несколько раз вспоминал Двадцать второй псалом и находил его весьма подходящим к случаю. «Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться». Видит Бог, он всегда был преданным слугой. И должен теперь верить, что Бог его вознаградит. «Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих… чаша моя преисполнена…» Да, избранную паству следует кормить, даже устраивать для нее пиры на глазах ирландцев. «Он покоит меня на злачных пажитях…» Ах, именно это он и видел всю неделю. Зеленые пастбища Ульстера. Вознаграждение Божье. Очень скоро сеятель бросит семя на благодатную почву.

Один благочестивый человек рассказал доктору о ферме в Ульстере. Арендатор собирался отказаться от нее через год или около того, и, скорее всего, ту ферму можно будет купить за хорошую цену. Земля там прекрасная. Если доктор побеспокоится прямо сейчас, то сможет получить обещание, что ему предложат ту землю в первую очередь.

Вот Пинчер и поехал в Ульстер и пришел от него в восторг. Конечно, там все одичало, но земля была плодородной. В особенности доктор был рад обнаружить расположенные вдоль побережья общины шотландцев, настоящих кальвинистов вроде него самого. Они уже перебрались через море и основали собственные небольшие фермы и рыбацкие деревушки. Что до собственности, о которой шла речь, то Пинчер осмотрел ее и поговорил с кем надо. Местечко, если он пожелает, может перейти к нему. Но куда более вдохновляющей для благочестивого человека была мысль о том, что вокруг живут добрые люди.

Подумать только, говорил себе Пинчер, ведь эту землю можно распахать, заселить…

Колонизация. На самом деле процесс колонизации начала католическая королева Мария Тюдор. И хотя ирландцы были католиками, она им не доверяла и потому пожаловала английским джентльменам земли в южной части Ленстера, где были основаны два поселения с военными гарнизонами для защиты тех мест. Попытались создать и другие колонии, в особенности в Манстере, где после большого бунта в период правления королевы Елизаветы отдельные участки земли правительство взяло под свой контроль в надежде, что поселенцы смогут научить ирландцев, как должны жить настоящие английские йомены. Но успеха там не добились, и все равно королевский совет не терял надежды. Что касается Пинчера, то ему казалось, что колонии — это блестящая возможность исполнять Божью волю. Разве не то же самое происходило в новых колониях — Виргинии и прочих — в Новом Свете? Вооруженные общины благочестивых пилигримов посреди туземных язычников, которые в свое время будут либо обращены, либо вытеснены в дикие места, а то и истреблены.

Колонизация проводилась достаточно просто. Огромную площадь следовало разделить на участки разных размеров. Англичане или шотландцы, готовые вложить деньги, — их называли предпринимателями — могли рискнуть и получить земельный надел, перевезти туда крепких арендаторов из Англии: йоменов, мастеровых и прочих, конечно же убежденных протестантов, — и потом наслаждаться постоянным доходом. Таким образом они стали бы владельцами идеальных общин. А скромные вкладчики вроде самого доктора могли не упустить блестящей возможности приобрести землю в аренду, а потом сдать ее в субаренду за приличные деньги.

В общем, не приходилось удивляться тому, что сердце доктора переполнялось радостью, когда он обдумывал идею: огромная часть Ульстера избавлена от папистов…