Дублинеска

Селия собирается уходить, и он, чтобы ей не казалось, будто он как завороженный пялится на экран, выключает компьютер и таким образом сразу избегает множества проблем. Селия все никак не уйдет, примеряет у зеркала новую блузку. Он чувствует, что с тех пор, как он погасил монитор и перестал видеть тень, он неожиданно погрузился в какое-то странное глубокое уныние. Удивительно несуразное ощущение, он и сам не верит в то, что его резкая смена настроения вызвана невозможностью увидеть тень на экране, но другого объяснения найти не может. Решает придать внезапно охватившей его тоске хоть немного смысла и начинает думать о печальной – связанной, впрочем, с приятными ожиданиями, – погребальной церемонии, ожидающей его в Дублине, церемонии, о которой он знает только, что она должна иметь отношение к шестому эпизоду «Улисса».

Задумавшись, он понимает, что и его жизнь в эти последние дни странным образом связана с этим эпизодом. Нужно перечесть и проверить, так ли это. И немного спустя он уже тщательно исследует описание похорон Падди Дигнама, в особенности отрывок, где на кладбище в последний момент появляется долговязый тип. Кажется, будто он взялся из ниоткуда в ту самую секунду, когда гроб опускается в яму на кладбище Проспект. Покуда мистер Блум думает о Дигнаме, о мертвеце, только что нашедшем последний приют в могиле, его взгляд мечется среди живых и на мгновение останавливается на незнакомце. Кто он такой? Кто этот тип в макинтоше?

«Нет, правда, кто, хочу знать. Нет, грош я дам за то, чтоб узнать. Всегда кто-нибудь объявится, о ком ты отродясь не слыхивал», – думает мистер Блум, и его тут же начинают занимать другие вопросы. В конце церемонии Джо Хайнс, репортер, записывающий имена присутствовавших для странички некрологов в газете, спрашивает у Блума, знает ли он типа, «ну, вон там еще стоял… на нем…», и поискав глазами, обнаруживает, что тип, о котором он спрашивает, испарился, и незаконченная фраза подвисает в воздухе. Недосказанное слово – дождевик, макинтош, Блум произносит его вместо Хайнса, закончив фразу. «Макинтош. Да, я его видел. Куда же он делся?» Хайнс неправильно истолковывает его ответ и, решив, что Макинтош – имя того типа, записывает его себе в блокнот.

Перечитывая этот отрывок, Риба вспоминает, что загадочный персонаж в макинтоше упоминается в «Улиссе» еще десять раз. Одно из последних появлений этого таинственного типа после полуночи, когда Блум заказывает Стивену кофе в «Приюте извозчика», берет экземпляр «Ивнинг Телеграф» и читает краткое описание похорон Падди Дигнама, напечатанное Джо Хайнсом. Журналист перечисляет пришедших проститься с Дигнамом – всего тринадцать имен, и последнее из них – Макинтош.

Макинтош. Так могла бы зваться темная тень на экране его компьютера. Размышляя об этом, он, возможно, сам того не желая, объединяет свой компьютер с похоронами Падди Дигнама.

Нельзя сказать, чтобы он был первым в мире человеком, разговаривающим с самим собой. «Кто был М’Интош?», – вспоминает он семнадцатый эпиздод «Улисса», тот, что состоит из вопросов и ответов.

Его всегда чрезвычайно привлекал один из них, замысловатый и интригующий: «Какую самозапутанную загадку сознательно задал себе, однако не разрешил Блум, поднявшись, передвигаясь и собирая многочисленные, многоцветные и многообразные предметы одежды?»

Он мысленно перебирает все, что знает о личности этого самого М’Интоша. Существует великое множество версий. Одни считают, что это мистер Джеймс Дафф, нерешительный приятель миссис Синико, героини «Несчастного случая» из «Дублинцев», впавшей в тоску и покончившей с собой от одиночества и недостатка любви. Раздавленный последствиями своей нерешительности, Даффи бродит у могилы женщины, которую мог бы любить. Другие придерживаются мнения, что это Чарльз Стюарт Парнелл, восставший из мертвых, чтобы продолжить борьбу за Ирландию. И есть такие, кто верит, что это может быть сам Господь, прикинувшийся Христом по дороге из Эммауса.

Юного Нетски всегда особенно прельщала теория Набокова. Ознакомившись с мнением множества исследователей, Набоков пришел к заключению, что ключ к разгадке находится в девятом эпизоде Улисса, в сцене в библиотеке. Стивен Дедал рассуждает о Шекспире и утверждает, что тот вписывал в свои произведения себя самого. Очень напряженно Стивен говорит, что Шекспир «запрятал свое имя, прекрасное имя, Вильям, в своих пьесах, дав его где статисту, где клоуну, как на картинах у старых итальянцев художник иногда пишет самого себя где-нибудь в неприметном уголку».

По мнению Набокова, именно это сделал Джойс в «Улиссе»: написал самого себя в неприметном уголку. И человек в макинтоше, пересекающий сон книги не кто иной, как сам автор. Мистер Блум встречается с собственным творцом!