Дублёр президента

Когда они прибыли в Белый дом, Максимилиана Фишера отвели в маленькую комнатенку. Раньше в ней жил Гэс Шварц; старые журналы были убраны, но на стене оставалось несколько приколотых кнопками выцветших картинок: «Вольво С-122» 1963 года, «Пежо-403» 1957 года — прославленные модели ушедшей эпохи. На книжном шкафу Макс увидел крошечную модель «Студебекера-старлайта» 1950 года — каждая деталь самодельного двухместного закрытого автомобиля была выполнена безупречно.

— Эту машинку Гэс и делал, когда его хватила кондрашка, — заметил один из профсоюзных чиновников, ставя чемодан Максимилиана на пол. — Старикан знал все о допотопных авто, прямо не человек был, а ходячая автомобильная энциклопедия.

Макс кивнул.

— Ты хоть представляешь, чем будешь заниматься? — спросил его чиновник.

— Да откуда мне знать, когда я только вселился, — обозлился Макс. — Дай оглядеться. — Он снял модель «студебекера» и угрюмо повертел в руках. Его охватило вдруг неодолимое желание шарахнуть машинку о стену — он быстро поставил автомобильчик на место, подальше от греха, и отвернулся.

Можешь еще делать цепочки из скрепок.

— Это еще что? — спросил Макс.

Парень, который жил здесь до Гэса, Луис-как-его-там собирал канцелярские скрепки, а потом сделал из них громадную цепочку — сейчас она хранится в Смитсоновском институте. В коридоре послышались шаги. На пороге появилась секретарща, женщина средних лет в строгом деловом костюме, и сухо сказала:

— Господин президент, ведущий телевизионного выпуска новостей хочет взять у вас интервью. Пожалуйста, постарайтесь закончить побыстрее — на подходе несколько экскурсий, и, несомненно, многие захотят посмотреть на вас.

— Хорошо, — ответил Макс. Он повернулся и увидел человека с телевидения. Это был комик Джим-Джем. Брискин, он сразу узнал его.

— Вы хотели видеть меня? — спросил он Брискина запинаясь. — Неужели вы специально для этого приехали? — Он не мог поверить, что сам Брискин собирается взять у него интервью. Обведя рукой комнату, Макс добавил:

— Вот здесь я буду жить, но только модели машин и картинки на стенах не мои, а Гэса. За них я ничего не скажу.

На голове Брискина пылал огненно-рыжий парик, придавая его лицу причудливое выражение, которое точновоспроизводил телевизионный экран. Хотя он выглядел старше, чем казался на нем, но улыбка была та же — обаятельная, непринужденная, она так нравилась зрителям, что стала его визитной карточкой: всем сразу видно, какой Брискин отличный парень, свой в доску, душа компании. «Поглядишь на такого, — подумал Макс, — и скажешь: вот за него я отдал бы свою дочь».

Они обменялись рукопожатием. Брискин нетерял ни минуты:

— Прямой эфир, мистер Максимилиан Фишер. Или правильнее было бы сказать: господин президент? Говорит Джим-Джем. От имени наших зрителей во всех концах Солнечной системы, разрешите задать вам несколько вопросов. Что вы ощущаете, сэр, при мысли о том, что если Юнисефалон 40-Д выйдет из строя, хотя бы на время, то на ваши плечи ляжет груз ответственности, которую когда-либо знал человек, — ведь вы станете президентом, а не его дублером, настоящим президентом США? Мучает ли такая мысль вас по ночам? — Он улыбнулся. Съемка велась несколькими камерами. Софиты слепили Макса, и он почувствовал, как от жары пот проступил под мышками, на шее и на верхней губе.

— С какими чувствами, — настойчиво продолжал Брискин, — вы приступаете к новой работе, которой, возможно, будете заниматься до конца жизни? О чем вы думаете сейчас, оказавшись в Белом доме?

Макс подумал и начал отвечать:

— Ну, конечно, ответственность большая… — И тут он увидел, что Брискин просто-напросто смеется над ним. Такая, видать, у него была манера — выставлять всех дураками, и зрители понимали это — уж им-то не знать юмора Джим-Джема…

— Вы крупный мужчина, мистер Фишер, — отметил Брискин, — если мне позволено так сказать, дородный мужчина. Вы много занимаетесь спортом? Я спрашиваю вас потому, что отныне вы сможете передвигаться только в пределах этой комнаты.

— Конечно, — глубокомысленно сказал Макс, — государственный служащий всегда должен быть на своем месте. — Отлучаться мне нельзя ни днем ни ночью — порядок есть порядок, это я понимаю.

— Скажите, — начал Джим Брискин, — как вы… — Он Резко оборвал фразу и, повернувшись к операторам, стоящим сзади, произнес изменившимся голосом:

— Передача прервана. Какой-то человек протиснулся к Брискину и поспешно протянул ему наушники:

Нас прервал Юнисефалон — экстренный выпуск новостей.

Брискинбыстро надел наушники. Его лицо помрачнело:

— Оказывается, пришельцы настроены агрессивно. Он закусил губу, рыжий парик съехал набок. — Они атаковали.

В течение последующих суток пришельцам удалось не только прорваться в Солнечную систему, но и повредить Юнисефалон 40-Д. Максимилиан Фишер узнал новости утром, во время завтрака в кафетерии Белого дома.

— Мистер Максимилиан Фишер?

Макс поднял глаза на агентов секретной службы, окруживших его столик:

— Вроде так.

— Вы президент США.

— Да нет, — протянул Макс. — Я дублер президента, это, ребята, совсем другое дело. Один из агентов сообщил: