Дуэль

Хопкинс проверял, нет ли на фраке его сиятельства какой-нибудь пушинки или, не дай Бог, собачьей шерсти, прежде чем повесить его в шкаф. Он рассматривал фрак и ничего не отвечал.

– Оставьте фрак, Хопкинс. Вы находились в холле для слуг. Получилось у нас или нет?

– Я сказал бы, что получилось, сэр, если бы лакей, в чьи обязанности входит выгуливать собачку, не увидел леди Трокмортон-Джонс.

– Ну и что же? Леди захотелось подышать свежим воздухом.

– Она находилась в саду, рядом с воротами, ведущими на конюшню.

– Прекрасно, она любит лошадей. Ей хотелось посмотреть, хорошо ли их обиходили на ночь.

– Простите мою вульгарность, сэр, но лакей сообщил, что эта леди пописала в саду.

– Ах, она искала туалет, но заблудилась, а ждать ей уже было невозможно. Понимаете, она ведь из деревни, там нет современных удобств, а она слишком скромна, чтобы попросить кого-нибудь принести ей ночной горшок.

– Она задрала юбки, чтобы облегчиться.

– Разумеется. Что в этом необычного?

– В стоячем положении, перед деревом? Мало того, тот же лакей рассказал всем, что пока юбки у леди Трокмортон-Джонс были подняты, он увидел сапоги. Собачка тоже их увидела, а вы знаете, что она питает отвращение к обуви джентльменов.

– Проклятие! Я же сказал Карсуэллу, чтобы он втиснул ноги в туфли Дороти, как бы они ему ни жали. Теперь я, вероятно, должен ему пару сапог?

– Не только.

– Лакей все рассказал остальным слугам.

– Это была слишком великолепная шутка, милорд.

Но Йену было не до шуток.

– Я погиб.

– Опрокинут, выброшен на мель, пошел ко дну. Да, я полагаю, что так можно обобщить положение дел, сэр. Или, если вы преследовали другую цель, вы могли бы счесть себя упавшим под откос, перевернутым, разбитым. На ринге вы могли бы…

– Да, я понял. – Йен взял у Хопкинса фрак, но сапоги не надел. – Пойду посмотрю, как там мальчик. Если мне повезло, а последнее время мне ужасно не везет, никто еще не сообщил юному Ренслоу о нашем маскараде. Если лакей все разболтал мальчику, я ему голову оторву.

– Прислуга не станет передавать сплетни молодому человеку.

– Хорошо. Мне бы не хотелось, чтобы Трой подумал, будто бы я не сдержал слово.

– Хотя вы его и не сдержали? – Хопкинс считал, что имеет право задавать вопросы, поскольку прислуживал графу с тех пор, как тот учился в университете. – Впрочем, это не ваша вина.

– Вся эта путаница произошла по моей вине! Кажется, единственное крушение, в котором я не виноват, – это последнее поражение нашей армии на Пиренеях.

– А также в тумане, милорд. Никто не считает вас настолько злонамеренным.

– Благодарю вас, Хопкинс. Мне немного полегчало от ваших слов.

– Не стоит благодарности, милорд.

Афина сидела рядом с кроватью брата. Проклятие! Этого следовало ожидать. И она плакала. А юноша лежал неподвижно. Господи, только не это!

– Он не?.. – Йен не мог выговорить это слово.

– Он спит.

– Но ему не хуже? – Граф коснулся руки юноши и почувствовал, что кожа у него не горячая, не холодная и не липкая.

– Нет, кажется, он все в том же состоянии. Врачи считают, что он пошел на поправку. У него боли, но жара нет, он все понимает, поэтому они решили, что сотрясения мозга у него не было. Они разрешили ему принимать маленькие дозы опия. Теперь он будет спать лучше, нервы у него успокоятся.

– Но вы плачете? Почему?

Афина вытерла глаза носовым платком.

– Нет, я не плачу. Я никогда не плачу.

Прошлой ночью она тоже плакала. Йен видел, что у нее распухшие глаза, красные пятна на бледных щеках, покрасневший нос. Мисс Ренслоу не принадлежала к тем женщинам, которые выглядят привлекательными в горе. Выглядела она ужасно, так же ужасно, как чувствовал себя Йен.

– Если вы не плакали, быть может, у вас прилив крови?

– Нет, я прекрасно себя чувствую. Благодарю вас, – добавила она, шмыгнув носом.

– Значит, вы очень устали и переволновались из-за вашего брата. Горничные могут сидеть с ним всю ночь, если он спит так крепко. Я могу не ложиться спать, чтобы проследить, примет ли он болеутоляющее.

– Нет, я не устала. Я поспала сегодня во второй половине дня.

Он сдался.

– Значит, вы плачете потому, что наш жалкий план провалился?

– План был вовсе не жалкий. Он был великолепен!

– Но вашу репутацию он не спас, потому что слуги поняли, что это маскарад. Мне так жаль, дорогая. Моя матушка больна, сестра в отъезде, и ни Карсуэлл, ни я не могли придумать, где найти женщину достаточно приличную – то есть другую женщину, которая могла бы появиться так быстро. Завтра я найму приличную компаньонку через какое-нибудь агентство. Это единственное, что я могу сделать. Клянусь, я не хотел вас расстраивать.

– Я знаю. Именно поэтому и плачу.

– А не из-за того, что скажет Уигги, когда все узнает? Или ваш старший брат?

Она покачала головой и снова заплакала.