Дуэль

Дойдя до угла, после которого им предстояло пойти каждому в своем направлении, они пожали друг другу руки, Ренсдейл пожелал удачи Йену, Йен пожелал брату Афины доброй Ночи.

Йен пошел дальше, думая об этой девушке, о том, легла ли она спать или нет, легли ли спать его мать и сестра. Вечер по-прежнему был полон возможностей и удовольствий. Он ускорил шаг.

Вдруг он услышал шум, крик, топот.

– Ренсдейл! – позвал он.

Ответа не последовало. Он повернул назад, вытащил шпагу из трости и побежал обратно. По переулку торопливо уходил какой-то человек. С какой стати было Ренсдейлу убегать? Но тут Йен увидел на земле какую-то груду и услышал стон. Ренсдейл лежал, схватившись за голову. Убегал кто-то другой.

– Господи, какой наглый вор! Он отнял у вас кошелек? – Йен опустился на корточки подле упавшего и увидел кровь. – Вот дьявол!

Это было куда хуже украденного кошелька. Кирпич лежал рядом, весь покрытый кровью.

– Вы можете говорить, дружище? Вас сильно ударили? Куда он вас ударил, этот подонок?

Ренсдейл попытался сесть.

– Кажется, по голове. Я ничего не вижу.

Йен сорвал с себя и с Ренсдейла шейные платки, чтобы попытаться остановить кровь.

– Вы ничего не видите потому, что кровь заливает вам глаза. Так бывает, когда ранят в голову.

Йен встал, пронзительно свистнул и позвал стражу. Он взял в руку шпагу и описал ею круг в воздухе на тот случай, если вор выжидает с намерением напасть еще раз.

Стража и два извозчика появились одновременно. Первый из них сразу отъехал, увидев кровь.

– Не хочу, чтобы он измазал мне сиденье.

Второй извозчик помог Йену погрузить Ренсдейла, находившегося в полубессознательном состоянии, в экипаж, в то время как стражник записал его имя и описание хромого преступника, которое сделал Йен.

– Куда везти, милорд? Вашему другу нужно зашить рану, насколько я понимаю.

В самом деле, куда? В гостиницу, где остановился Ренсдейл? Бог знает, какую помощь ему там окажут. Йен дал свой адрес и велел извозчику поторопиться, пообещав надбавить за скорость.

Он сел в экипаж, стараясь устроить Ренсдейла так, чтобы тот не бился головой о стенку, пока старый экипаж с грохотом катился по мостовой с предельной скоростью, на которую была способна тянувшая его старая кляча.

Ренсдейл время от времени стонал, но держался прямо, что казалось Йену хорошим знаком. Они уже были почти у самого дома, когда Йен понял, что придется разбудить Афину, если та уже спит. Все равно поднимется шум – нужно будет послать за врачом и на Боу-стрит и слугам придется ухаживать за новым пациентом.

Все мысли вылетели у Йена из головы, когда он увидел лицо Афины. Мертвенная бледность покрыла его. Афина вцепилась рукой в перила, чтобы не упасть. Ренсдейл едва стоял на йогах, привалившись к Йену, и под ногами у них уже натекла лужица крови. Йен посмотрел на Афину. Ему хотелось успокоить ее, сказать, что все будет хорошо. Но он только и мог сказать:

– Это не я.

Глава 21

Брак бесконечен.

Аноним

Брак – бесконечные возможности.

Жена анонима

Как он популярен! Ни одного моряка не встречали с таким нетерпением и так многолюдно, думал капитан Барнаби Бичем. Даже Одиссея, вернувшегося с войны, после того как собака опознала его среди других. Капитану Бичему сейчас не хотелось ни с кем общаться. Единственное, чего он жаждал, – это долгого сна, не прерываемого корабельными склянками, доброй английской стряпни и одежды, которая не была бы пропитана сыростью. Возвращение домой было кошмаром. То, чем встретил его Лондон, тоже было кошмаром.

Его слуга Макелмор встретил его в доках и наполнил его уши новостями, от которых капитану захотелось поднять якорь и снова уйти в море. Ливрейный лакей спросил, может ли некая важная персона посетить его. Барнаби не успел еще заново научиться ходить по суше, как на Камерон-стрит появился граф Марден. Для штатского граф оказался весьма представительным мужчиной – крупный, сильный, уверенный в себе. Барнаби понравилась его оснастка, но ему показалось, что просторная одежда Мардена могла бы сидеть на нем лучше. Граф говорил сжато, выразительно и по делу. Он не лавировал, шел прямо против ветра, это тоже понравилось Барнаби. Но вовсе не понравилось то, что сказал этот человек.