Дуэль

Он несколько раз вставал и тихонько, в одних носках, чтобы не услышал кто-нибудь внизу, подходил к буфету и выпил всю воду, которую ему удалось найти в темноте. И муки ревности он пережил тоже. Она выйдет замуж за кого-нибудь другого! Вся душа его переворачивалась. Упорство этого Феро, чудовищная настойчивость этого бессмысленного животного настигали его с сокрушительной силой беспощадного рока. Генерал д'Юбер дрожал с головы до ног, опуская пустой графин. «Он убьет меня», — думал он. Генералу д'Юберу суждено было в эту ночь испытать все, что может испытать человек. Он ощутил в своем пересохшем рту тошнотворный, липкий привкус страха — не того простительного страха перед ясным, удивленным взглядом молоденькой девушки, но страха смерти и страха, который благородный человек испытывает перед трусостью.

Но если истинная храбрость заключается в том, чтобы пойти навстречу опасности, от которой воротит душу, тело и сердце, генерал д'Юбер имел случай испытать и это впервые за всю свою жизнь. Когда-то он в восторге самозабвения обрушивался на батарею, скакал сломя голову под градом пуль с каким-нибудь поручением и не думал об этом. Теперь же ему предстояло выйти тайком на рассвете и отправиться навстречу неведомой, отвратительной смерти. Генерал д'Юбер не проявил ни малейшего колебания. Он положил два пистолета в кожаную сумку и перекинул ее через плечо. Проходя садом, он почувствовал, что у него опять пересохло во рту. Он сорвал два апельсина. Когда он закрывал за собой калитку, его охватила легкая слабость.

Он зашатался, но, не обратив на это внимания, пошел вперед и через несколько шагов уже крепко держался на ногах.

В бледном, тусклом рассвете сосновый лес отчетливо вырисовывался колоннами своих стволов и темно-зеленым куполом на сером каменистом склоне холма. Д'Юбер смотрел на него, не отрываясь, и шел, посасывая апельсин. Постепенно присущее ему бодрое хладнокровие перед лицом опасности, то, за что его любили солдаты и ценило начальство, снова вернулось к нему. Это было все равно, что идти в бой. Подойдя к опушке леса, он сел на камень и, держа второй апельсин в руке, стал ругать себя за то, что он притащился в такую рань. Вскоре, однако, он услышал шуршанье кустов, шаги по каменистой земле и обрывки громкого разговора. Какой-то голос позади него сказал хвастливо:

— Эта дичь от меня не уйдет.

«Вот они, — подумал д'Юбер. — Что это, какая дичь? Ах, это они обо мне говорят! — И, спохватившись, что у него апельсин в руке, он подумал: — Хорошие апельсины. Леони сама выращивала. Съем-ка я, пожалуй, этот апельсин, вместе того чтобы бросать его».

Когда генерал Феро и его секунданты вышли из-за кустарников и скал, они увидели генерала д'Юбера, который сидел и чистил апельсин. Они остановились, дожидаясь, когда он заметит их. Затем секунданты приподняли шляпы, а генерал Феро, заложив руки за спину, отошел в сторонку.

— Я вынужден просить кого-нибудь из вас, господа, быть моим секундантом — я не привел с собой друзей.

— Отказываться не приходится, — сказал рассудительно одноглазый кирасир.

— Все-таки это как-то неудобно, — заметил другой ветеран.

— Принимая во внимание настроение в здешних краях, я не решился никого посвятить в причины вашего пребывания здесь, — учтиво пояснил генерал д'Юбер.

Они поклонились и, оглядевшись по сторонам, сказали сразу в один голос:

— Неподходящая почва.

— Здесь не годится.

— Что нам беспокоиться о почве, отмерять расстояние и прочее? Давайте упростим дело. Зарядите обе пары пистолетов. Я возьму пистолеты генерала Феро, а он пусть возьмет мои. Или, еще лучше, пусть каждый возьмет смешанную пару. Затем мы углубляемся в лес и стреляем друг в друга. А вы останетесь на опушке. Мы сюда не церемониться пришли, а воевать — воевать насмерть. Для этого годится всякая почва. Если меня прихлопнет пуля, вы оставите меня там, где я упаду, и уберетесь отсюда. Не годится, если вас после этого кто-нибудь увидит здесь.

После недолгих переговоров генерал Феро, по-видимому, согласился принять эти условия. В то время, как секунданты заряжали пистолеты, он стоял, посвистывая, и, чрезвычайно довольный, потирал руки. Затем он стащил с себя сюртук и швырнул его наземь. Генерал д'Юбер тоже снял свой и аккуратно положил его на камень.

— Так, может быть, вы отведете вашего принципала на опушку по ту сторону леса, и пусть он войдет в лее ровно через десять минут, — спокойно предложил генерал д'Юбер, но с таким чувством, как если бы он отдавал распоряжение о собственной казни. Но это было последнее проявление слабости. — Постойте. Давайте сначала проверим часы.

Он вытащил часы из кармана. Офицер с отмороженным носом пошел за часами к генералу Феро и тут же вернулся. Некоторое время они стояли, сблизив головы, и смотрели на циферблат.

— Так. Значит, четыре минуты шестого по вашим, семь минут — по моим.

Кирасир, оставшийся с генералом д'Юбером, стоял, держа часы на ладони, и не отрываясь смотрел своим единственным глазом на белый кружок циферблата. Задолго до того, как истекла последняя секунда, он раскрыл рот и наконец выкрикнул: