Дуэль

Хотя они нередко шагали в одной шеренге или, отстреливаясь, стояли плечо к плечу, оба офицера теперь не замечали друг друга отнюдь не из враждебного умысла, а поистине из полного равнодушия. Весь запас их душевной энергии уходил на то, чтобы противостоять страшной враждебности окружающей их природы и гнетущему чувству непоправимого бедствия. Они до самого конца считались самыми бодрыми, больше всех сохранившими стойкость духа во всем батальоне. Их мужественная жизнеспособность окружала их в глазах товарищей ореолом геройства. За все время они обменялись, может быть, двумя-тремя словами и то случайно, за исключением одного дня, когда, отстреливаясь, впереди всех от конного разъезда в лесу, они оказались отрезанными от батальона небольшой кучкой казаков. Десятка два усатых, обросших щетиной всадников в меховых папахах, потрясая пиками, носились вокруг них в зловещей тишине. Но ни тот, ни другой офицер не собирался сложить оружие. И тут-то полковник Феро, вскинув мушкет к плечу, неожиданно сказал хриплым, ворчливым голосом:

-- Вы цельтесь вот в этого, что поближе, полковник д'Юбер, а я разделаюсь вон с тем: я стреляю лучше вас.

Полковник д'Юбер кивнул, поднимая мушкет. Они стояли, прислонившись к стволу толстого дерева. Громадные сугробы впереди защищали их от прямой атаки. Два метких выстрела прозвучали в морозном воздухе, -- два казака зашатались в седлах. Остальные, решив, что игра не стоит свеч, сомкнулись вокруг своих раненых товарищей и ускакали прочь. Полковникам Феро и д'Юберу удалось нагнать свой батальон, когда он остановился на ночлег. В этот день они не раз опирались друг на друга, и в конце концов полковник д'Юбер, которому его длинные ноги давали преимущество в ходьбе по рыхлому снегу, решительно отнял мушкет у полковника Феро и вскинул его себе на плечо, опираясь на свой, как на посох.

На окраине деревушки, почти занесенной снегом, ярким громадным костром пылал старый деревянный сарай. Священный батальон скелетов, кутаясь в лохмотья и тесно сбившись в кучу, спиной к ветру, жадно тянулся к огню сотнями онемевших костлявых рук. Никто не заметил, как они подошли. Прежде чем вступить в круг света, озарявший худые, изможденные лица с остекленевшими глазами, полковник д'Юбер сказал:

-- Вот вам ваш мушкет, полковник Феро. Хожу-то я лучше вас.

Полковник Феро кивнул и, расталкивая сидящих направо и налево, протискался к самому огню. Полковник Д'Юбер, хотя и не столь бесцеремонно, но тоже постарался занять место в первом ряду. Те, кого они отпихнули, все же слабыми возгласами приветствовали двух несокрушимых товарищей. И эти слабые возгласы были, пожалуй, самой высокой похвалой, которой когда-либо удостаивались мужество и стойкость.

Таков достоверный рассказ о словах, которыми обменялись полковники Феро и д'Юбер во время отступления от Москвы. Угрюмость полковника Феро была выражением накопившейся в нем ярости. Приземистый, обросший щетиной, почерневший от слоев грязи и густо разросшейся жесткой бороды, с подвязанной рукой, обмотанной грязными лохмотьями, он проклинал судьбу за неслыханное вероломство но отношению к божественному Человеку Судьбы 1. (1 К Наполеону .)

Полковник д'Юбер относился к событиям значительно более серьезно. Его тонко очерченное, когда-то красивое лицо, от которого теперь остались одни только кости да впадины, обтянутые кожей, выглядывало из черного бархатного женского капора; поверх капора была напялена треугольная шляпа -- он выудил ее из-под колес пустого военного фургона, некогда служившего для перевозки офицерского багажа; длинные усы висели сосульками по обе стороны его потрескавшихся, посинелых губ; глаза под воспаленными веками слезились от нестерпимо яркого снежного блеска. Главную часть его одежды составлял овчинный полушубок, который он с большим трудом снял с валявшегося на дороге трупа. Полушубок этот, слишком короткий, для человека его роста, оканчивался чуть-чуть пониже пояса, и посиневшие от холода ноги проглядывали сквозь лохмотья брюк. Но при создавшихся обстоятельствах это не вызывало ни насмешки, ни жалости. Никто не обращал внимания на то, как выглядит или как чувствует себя сосед.

Полковник д'Юбер, терпеливо переносивший холод, испытывал непрестанное чувство унижения от этой плачевной непристойности своего костюма. Какой-нибудь легкомысленный человек мог бы сказать, что груды безжизненных тел, усеивавшие путь отступления, могли бы без труда пополнить этот недостаток. Но стащить брюки с замерзшего трупа отнюдь не так просто, как кажется. На это требуются время и усилия, а между тем колонна уходит вперед. Полковник д'Юбер не решался остаться позади. Он не надеялся на свои силы, он опасался, что, если он хоть немножко отстанет, ему не удастся нагнать свой батальон. Кроме того, омерзительная борьба с замерзшим трупом, оказывающим при этом железное сопротивление, вызывало у него чувство тошноты.