Дуэль

Следователь на прощанье дал дворнику полусотенную. Тот головой закрутил, нахмурился:

— Маловато. Скупиться стали. А ведь я, можно сказать, жизнью своей рискую за вас, головой. Оторвут мне ее воры и помянуть себя не успею. Так вы хоть загодя дайте, чтоб сдыхать не обидно было, — протянул грязную, пропахшую всеми шанхайскими помойками ладонь. В нее легла дополнительная четвертная.

— Дешево меня держите, — сопнул носом обидчиво, но следователь уже открыл перед ним дверь, и дворник, поспешив остаться незамеченным, тут же исчез за нею.

Балов теперь обдумывал план по поимке Лешего.

«Никуда не денется. На это клюнет. Не он, так Бурьян. И уж тут клетка не откроется. Не выскользнет дьявол», — думал Геннадий.

А утром из подземных хранилищ универмага были выставлены, выложены на витрине золотые украшения, привезенные в строгой секретности — ночью. Их разгружали грузчики, не зная, что за товар пришел и почему его охраняет целый наряд вневедомственной охраны. Строились догадки. Но доподлинно никто ничего не знал. Все словно выжидали. Никому не хотелось рисковать первым. И, наконец, торговля сдалась. Пустила слух, что невыполнение плана решила наверстать. И любопытные горожане глазели на сверкающие витрины, роясь в пустых карманах.

Северные заработки лишь на материке вызывают зависть. Истинные сахалинцы знают, что эти заработки не покрывают разницу в стоимости продуктов, какие на всем севере стоили в несколько раз дороже, чем на материке, а потому скопить сбережения, купить дорогую вещь было всегда сложно и для охинцев.

Балов предвидел ажиотаж, послал оперативников понаблюдать, несколько раз прочел им особые приметы Лешего и Бурьяна.

Переодетые в штатское трое оперативников целый день провели в покупательском зале универмага. Ничего подозрительного не заметили.

А вечером вернулись в кабинет Балова ни с чем. Геннадий молча выслушал их.

— Значит, уехали из Охи. На гастроли. Иначе объявились бы.

Но через два часа после закрытия магазина дежурный оперчасти позвонил Балову домой и сообщил, что на универмаг совершено нападение.

Ограбление мы успели предотвратить лишь потому, что увидели, как к сторожу подошли трое. Один сзади ножом его пырнул. Двое других к служебному ходу пошли. Мы стрелять стали из окна милиции. Грабители убежали. Нагнать их не удалось, — отчитался оперативник.

Балов через десяток минут был на месте происшествия.

Сторож был мертв.

Следователь внимательно осмотрел замок на служебном входе. Его никто не тронул. Розыскная собака, взятая на всякий случай, так и не взяла след.

Геннадий осветил фонариком окна второго этажа универмага. И ахнул, в одном из них была открыта форточка.

Директор магазина, старшие продавцы, вызванные на работу среди ночи, долго не могли сообразить, что произошло?

— Форточка? Не знаю. Я не открывала, — вдруг испугалась, спохватившись, заведующая ювелирным отделом. И обрадовалась, похвалила себя за сообразительность, что все золото в конце дня догадались унести обратно в подвал.

— Сейф открыт! — послышался испуганный голос директора.

— Что в нем было? — спросил Балов.

— Да ничего. Выручку сдали инкассаторам, золото в подвале.

— Покажите хранилище, — потребовал следователь и указал оперативникам идти следом.

Обе двери хранилища и само помещение, расположенное в подвале, оказались нетронутыми. Но впервые Балов чувствовал себя неуютно. Словно каждую секунду в затылок ему, не уставая, смотрело дуло нагана, готового выстрелить в любой момент.

Он огляделся по сторонам. Чувство скованности, страха не проходило.

— Но ведь побывал же кто-то здесь. Сейф я сама закрывала. По привычке. А он — настежь… И форточек мы не оставляем открытыми. Это точно, — сказала заведующая ювелирным отделом.

— Наверное, в этот раз оплошали? Ведь сами видели — в помещение магазина никто не входил. И не вышел. Все замки — в порядке. До самого закрытия в покупательском зале находились работники милиции. За прилавки посторонние не пытались войти, да и не прошли бы незамеченными. Так что страхи напрасны, — успокаивал женщин-продавцов оперативник.

— А эта дверь куда идет? — заметил Балов неприметный вход.

— Служебная гардеробная. Там мы переодеваемся перед работой.

— Ее закрываете?

— К чему? Там нет ценностей.

Балов заметил, а может, почувствовал какое-то движение, неприметное неопытному глазу, и, нащупав наган, пошел к раздевалке.

Едва он толкнул ногою дверь, в универмаге погас свет. В кромешной темноте прозвучало отчетливо:

— Отваливайте тихо! Покуда дышите. Иначе на своих катушках никто отсюда не смоется!

— Ой, — вскрикнула какая-то из продавцов, испугавшись не на шутку.

— Долго тут вонять будете? Легавые — вперед, бабье — следом! Шаг в сторону — замокрим всех! Шустрите, падлы! — послышалось совсем близко.

Балов, как ни старался, ничего не мог разглядеть. Только голос…

Геннадий услышал дыхание совсем неподалеку. Прерывистое, сиплое.

«Только бы оперативники уцелели, молоды еще», — пожалел сотрудников и выстрелил наугад, по интуиции, успев крикнуть:

— Ложись! — Сам прижался спиной к стене, успев отскочить на пару шагов.