Дуэль до первой смерти

Послышалось странное цоканье, и на пороге комнаты появился он, рыжий красавец. Квадратная морда, белая грудь, лапы колесом. Встал и принялся с ленинским прищуром озирать гостя, то есть меня. Сразу можно было понять, что в принципе против меня он ничего не имеет, но и баловать не даст. «Смотри, мужик, – послышалось невысказанное. – Пришел в гости, так и веди себя как в гостях. А то могу и в ляжку вцепиться или… – тут он усмехнулся. – Уже разулся? Отлично. Если что, могу и в ботинки нагадить». Я кивнул, дескать, не извольте, дяденька, беспокоиться, все понял, и понял правильно.

Пока она заканчивала работу, я гремел посудой на кухне. Через каких-то полчаса все было готово. Мы сели за стол, и я непонятно почему вдруг взял и выложил ей все, как случайному попутчику в поезде или соседу по столику в заплеванном пивняке, куда заходишь раз в пять лет. Не все, конечно, но очень и очень многое, даже то, что, как мне казалось, давно уже утонуло в памяти.

* * *

– Почему он все-таки решил тебя убрать? – За беседой мы как-то незаметно перешли на «ты».

– Понятия не имею, – честно ответил я. – Еще об этом не думал.

– А как же офицерская честь, совесть, в конце концов?

В ответ я просто хмыкнул. Искать у моего бывшего совесть с честью, как выяснилось, дело достаточно неблагодарное. Все равно что шарить за пазухой у одной, постоянно мелькающей по «ящику» светской львицы и акулы пера. Ничего там такого интересного не выросло.

– Что собираешься делать?

– Еще не решил, – пожал плечами. – Вариантов не так уж и много: или драпать, или… Завтра решу.

– Почему завтра?

– Потому что завтра я уйду от тебя, найду какое-нибудь тихое место, и вот тогда начну размышлять, как жить дальше.

– Давай еще выпьем?

– Кто бы возражал, – ухватил пузатую бутылку за горлышко и наполнил рюмки.

– За что будем пить? Как там у вас принято, за смерть врагов, за Родину, за боевое братство, за?..

– И где ты только этого нахваталась? – быстренько выпил и закусил колбаской.

– В книгах, где же еще? – немного отхлебнула из рюмки. – Скажи мне честно, Николай, ты действительно служил?

– Да, а что?

– Что-то не похоже, – хихикнула. – Настоящий герой из крутого романа сейчас обязательно заскрипел бы зубами, произнес страшную клятву, а потом…

– Достал из заднего кармана порток гранатомет и принялся протирать его занавеской, – продолжил я. – Ты действительно читаешь эту муть?

– А что прикажешь делать? – удивилась она. – Это, между прочим, моя работа. Как, по-твоему, я могу редактировать книги, не читая?

– Почему-то всегда думал, что такие красавицы, как ты, должны работать исключительно с любовными романами.

– Дамские романы про большие и светлые чувства у нас редактирует пятидесятилетний мужик, пьяница и матерщинник, – сдержанно поклонилась. – Но за комплимент спасибо.

– Чудеса, да и только, – покачал головой. – Тогда скажи…

– Нет, это ты скажи, – перебила Галина. – Ты бывал ранен?

– Пару раз, не очень сильно.

– А клиническая смерть у тебя случалась?

– Что? – Я вытаращил глаза.

– Так да или нет?

– Конечно же нет.

– Ну, – разочарованно протянула она, – выходит, ты самозванец. Вот, – взяла с подоконника книгу и протянула мне. – Полюбуйся, каким должен быть настоящий герой.

Я взял книгу и действительно принялся любоваться, благо было на кого. Знойный мужчина с массивной нижней челюстью и легкой вековой печалью во взоре. Набор значков, медалей и орденов на молодецкой груди. Пять нашивок за ранения, одна желтая за тяжелое и четыре красные.

Надо же, автор аж тридцати двух романов, сюжеты черпает исключительно из собственной биографии разведчика и диверсанта. Лауреат, кавалер почетной медали, драматург, актер, поэт и композитор, круто.

– Между прочим, перенес четыре «клиники», – ехидно молвила госпожа редактор. – Не то что некоторые.

– Да уж, – пристыженно развел руками. – Что сказать? Богатыри не мы.

Интересно, если этот деятель умудрился четыре раза побывать на том свете, почему у него только одна нашивка за тяжелое ранение? Получается, что последующие три несостоявшиеся смерти он переносил на ногах, весело и непринужденно, как гусары позапрошлого века – триппер, так сказать, не вылезая из седла.

Насколько мне известно, несколько лет тому назад мой спарринг-партнер и приятель Володя Лопатин, позывной Боксер, словил под сердце пулю. Какой-то подонок выстрелил в его любимую женщину, а он заслонил ее и принял заряд на себя. Пуля угодила в бронежилет, не пробила, но от страшной силы удара сердце у Володи остановилось, правда, потом опять заработало. К чему я это? Да к тому, что после этого он долго восстанавливался и даже полежал в госпитале. Как видно, лауреат и кавалер сделан из другого, более прочного материала, нежели какой-то там Лопатин.

– Жалко, – с большим сожалением признал я, возвращая бестселлер владелице. – Очень, очень жалко.

– Ты о чем?