Дуэль на брачном ложе

Гостиная графини Строиловой прельщала досужих дам прежде всего безопасной возможностью вести опасные, но и безмерно завлекательные разговоры, вроде тех, что у Людовика XVI, оказывается, половина славянской крови, ибо он родился от матери-польки, Марии Станиславовны Лещинской. Это открытие изумило и обидело Марию, ибо, на ее взгляд, у короля была самая неказистая внешность, какую только можно себе вообразить; тетушку же и собиравшихся дам более всего забавляло, что король, несмотря на «шляхетский гонор», далеко не сразу сумел доказать королеве мощь своего скипетра; и хотя к 1784 году у императорской четы было уже двое детей, тема мужского бессилия короля и неудовлетворенности королевы продолжала всячески мусолиться, говоря по-русски.

Мария, при всем своем уме, была малоопытна, тем паче – в делах изощренной эротики, а потому долго не понимала, почему теткины подружки-сплетницы не то сочувственно, не то презрительно говорят о дружбе королевы и княгини Ламбаль.

Так Мария впервые услышала об острове Лесбос и его запретных играх, а услышав, содрогнулась. Врата ее души захлопнулись перед всеми попытками графини Евлалии и ее приятельниц навязать ей свою дружбу.

Выходило, Мария снова погружалась в одиночество – в свое бесполезное, никому не нужное и не интересное одиночество!

В самом деле – постепенно не только выказывать свои чувства, но и вообще говорить сделалось между Марией и бароном как бы верхом неприличия. Они просто жили рядом, порою неделями не обмолвливаясь ни словом, но непрестанно ощущая раздражение от соседства друг друга. И поэтому ни тетушке, ни мужу, ни кому другому не смогла рассказать Мария о том, что однажды в сумерках, уходя от графини Евлалии и уже садясь в свой экипаж, она вдруг заметила некую фигуру, вжавшуюся в стену сада и как бы пытавшуюся слиться с ней. Похоже было, что тот человек кого-то выслеживал, стараясь остаться незаметным… не вор ли, алчущий добычи? Мария хотела воротиться, поднять тревогу, да раздумала: она знала, что изощренные пристрастия теткиных подруг не по нраву их мужьям, так что кто-то из них вполне мог выслеживать здесь свою неохочую до супружеских ласк половину либо сам, либо с помощью нанятого сыщика; поэтому не дело Марии, которая все больше брезговала этими дамами, вмешиваться. Вдобавок что-то в фигуре этого человека показалось ей знакомым, и Мария так была занята попытками его вспомнить, что не заметила дороги домой. Она попусту напрягала память до самого вечера, а потом рукой махнула: верно, почудилось!

К ужину тем вечером подали прекрасное анжуйское вино, и в миг, когда Мария ощутила на губах его сладость, сердце вдруг глухо стукнуло где-то в горле – она вспомнила жар огня в камине и жаркий, алый бархат покрывала на широкой кровати, она вспомнила терпкую сладость вина, которое она шаловливо слизнула с горячих губ…

Она вспомнила этого человека.

Вайян!

* * *

Удивительное дело! До сей минуты Мария почти не думала о нем, даже в связи с беременностью, которая была в ее сознании как бы следствием вообще всего приключения в замке, а не объятий на кровати под пологом. Не менее удивительно, что никто и ни разу – никто и ни разу! – ни барон, ни тетка, ни Комаровский не спрашивали у Марии, чего ради разбойники похитили ее и держали в своем вертепе. Сначала, наверное, было слишком велико потрясение от ее приключения, потом как-то недосуг сделалось… а барону, очевидно, вообще было безразлично все случившееся с женой, лишь бы не страдало его renommée [65]. Вот и сама Мария начисто позабыла не только о Вайяне, но даже и о цели своего похищения – любыми пытками вынудить ее написать завещание. Но теперь, после внезапной встречи, всколыхнулись прежние подозрения и родились новые: а не потому ли Корф и графиня Евлалия обошли молчанием сие несчастное приключение, что кто-то из них доподлинно знал его причину и опасался при расспросах невзначай проговориться?..

Теперь ей казалось, что Вайян везде, что он следит за нею неотступно. Его стройная, проворная фигура мелькала в полумраке рассвета и сумерек, мелькала меж деревьями сада; силуэт его проскальзывал сквозь неплотно затворенные окна библиотеки и блуждал по дому, словно призрак какой-нибудь неупокоенной души…

Словом, Вайян и страх перед его внезапным появлением, несомненно, какое-то время занимали бы Марию, когда бы неожиданная причина не заставила ее вновь позабыть о приключениях в старом замке.

Имя причины было – Николь.

* * *

Как-то раз незвано появившись в комнате баронессы, любовница хозяина чуть не с порога заявила:

– Простите великодушно, ваше сиятельство (тут Николь помедлила, дабы Мария успела прочувствовать издевку сего величанья), но я все забываю исполнить некое поручение, имеющее до вас непосредственное касательство. Еще с прошлого года… ах, забывчивость моя не имеет оправданий! – И она повинно склонила голову.

Мария опустила на колени недоплетенное кружево и недоверчиво взглянула на Николь.

Потупясь, она вытащила из-за спины скомканный батистовый платочек.

– Вот, баронесса… это ваше.