Дуэль Пушкина. Реконструкция трагедии

Взрыв общественного негодования положил конец проискам врагов поэта. Но даже члены великокняжеской семьи избегали указаний на имена предводителей «Конгрегации злословия». Это понятно. В иерархии высших чинов империи вице-канцлер Нессельроде занимал одну из высших ступеней.

Нессельроде был прямым начальником Пушкина. В его же ведомстве служил граф Григорий Строганов, принадлежавший к числу самых известных дипломатов своего времени. Не случайно при восшествии на престол Николая I прошёл слух, что Нессельроде будет заменён на посту министра Строгановым¹⁴⁶³. В молодости граф, будучи послом в Испании, прославился своими любовными похождениями и был прозван «диабль Строганов». Как донжуан он был упомянут (под своим именем) в поэме Байрона. Граф был близок к императорской семье. По случаю пожалования ему высокого придворного чина императрица Александра Фёдоровна писала подруге Софи Бобринской в записке от 5 декабря 1836 г.: «Мой фаворит и покровитель старик Строганов с сегодняшнего дня обер-шенк»¹⁴⁶⁴.

Строганова считали знатоком и хранителем кодекса дворянской чести. Получив письмо Пушкина, Геккерн, по свидетельству Данзаса, бросился к Строганову, и тот одобрил его действия. После поединка Строганов сравнил убитого поэта с наказанным преступником¹⁴⁶⁵. Дом Строганова на Невском был средоточием «Конгрегации злословия», как и дом Нессельроде.

Ярый сторонник «русской партии» князь Пётр Вяземский склонен был винить в клевете на Пушкина «немецкую партию». В письме Булгакову 3 февраля Вяземский писал: «…в некоторых салонах высшего общества или, лучше сказать, презрительный кружок, в таких людях нет ничего русского ни в уме, ни в сердце, которые русские разве что русскими деньгами, набивающими их карманы, и русскими лентами, обвешивающими их плечи»¹⁴⁶⁶. У Вяземского были свои счёты с «немецкой партией». Поэтому его слова требуют критического отношения.

Граф Строганов отнюдь не принадлежал к «немецкой партии». Тем не менее он сыграл самую зловещую роль в дуэльной истории. Именно он уверил голландского министра, что дуэль – единственный выход, что двор и общество будут на его стороне. Когда выяснилась ошибочность его расчётов, граф был, по словам Екатерины Геккерн, в отчаянии и «действительно сильно опустился»¹⁴⁶⁷.

Не принадлежали к «немецкой партии» также многие приятели Дантеса по Кавалергардскому полку, делившие с ним развлечения. В письме к графине Эмилии Мусиной-Пушкиной от 16 февраля 1837 г. Вяземский писал: «…в этом происшествии покрыли себя стыдом все те из красных, кому вы покровительствуете… У них достало бесстыдства превратить это событие в дело партии. Они оклеветали Пушкина, и его память, и его жену, защищая сторону того, кто… застрелил его»; «…некоторые высшие круги сыграли в этой распре такую пошлую и постыдную роль, было выпущено столько клеветы, столько было высказано позорных нелепостей»¹⁴⁶⁸. Клика злословия свила себе гнездо в самом привилегированном из гвардейских полков России. Молодые шалопаи устроили себе потеху из истории с Пушкиным. Их забавляла бурная реакция поэта, человека впечатлительного, с бешеным нравом. К компании Дантеса принадлежали князь Александр Трубецкой, князь Александр Куракин, князь Александр Барятинский (брат Марии Барятинской), князь Лев Кочубей (брат Натальи Кочубей)¹⁴⁶⁹.

К этому кругу аристократов тянулся прапорщик Александр Карамзин. Но он мгновенно встал на защиту чести Пушкина, когда произошла трагедия. Так поступил не он один.

Сплетней об Александрине Геккерны рассчитывали уничтожить Пушкина морально, поссорить свою жертву с женой и посеять раздор между сёстрами. Клевета отразилась на судьбе Александрины. Она смогла найти себе мужа лишь после сорока лет, т. е. в совсем пожилом, по понятиям того времени, возрасте.

Остановить позорную молву у Пушкина не было иных средств, кроме немедленной дуэли. Любые попытки публичного опровержения лишь способствовали бы дальнейшему распространению сплетни.

Крупнейший знаток истории дуэли Пушкина П.Е. Щёголев писал: «С полнейшей уверенностью можно утверждать, что история с Александриной никакого отношения к дуэли Пушкина с Дантесом не имеет»¹⁴⁷⁰. Факты, однако, полностью опровергают его мнение.

В январе 1837 г. поэту пришлось защищать честь Александрины. Приведём небольшую, но многозначительную деталь. На другой день после дуэли А.И. Тургенев писал из квартиры Пушкина: после поединка раненого «привезли домой; жена и сестра жены, Александрина, были уже в беспокойстве; но только одна Александрина знала о письме его к отцу Геккерна»¹⁴⁷¹. Накануне поединка в доме Пушкина не нашлось денег на покупку дуэльных пистолетов. Поэт смог заплатить за оружие лишь благодаря тому, что двумя днями ранее получил от Александрины столовое серебро из её приданого и сразу заложил его у ростовщика¹⁴⁷². Если поэт сказал Александрине о том, что написал письмо Геккерну, равнозначное вызову на дуэль, более чем вероятно, что она передала свояку своё серебро, зная, на что будут истрачены деньги.